Красиво сломан
Шрифт:
Тогда я смогу жить в мире с Лорен и Кэйлен, и всё будет хорошо.
Спустя чертовски долгое времени сука, наконец, начинает шевелиться. Я стягиваю мешок с его головы, его глаза расширяются, и небольшая нить неуверенности, что я схватил не того парня, исчезает. Никогда не забуду его глаза, я вижу их во сне каждую ночь.
— Как делишки, папаша? Помнишь меня? — я смеюсь над ним. Я всё ещё не снял ленту с его рта, так что он не может говорить, но он качает головой, как будто чем больше он качает, тем больше у него шансов выбраться отсюда живым. Ему же хуже, мне
— Знаю, у тебя была тысяча маленьких ублюдков, бегающих вокруг, но посмотри на меня, я особенный. Ты помнишь мою мать, Изабеллу? — спрашиваю его с сарказмом.
Выражение его лица теперь бесценно. Он смотрит на меня более пристально, и я замечаю ужас в его глазах, когда он понимает, что встретил своего могильщика.
— Ага. Думаю, помнишь, — я киваю. — Бьюсь об заклад, ты не ожидал увидеть меня снова, не так ли? — спрашиваю его. — Тогда я был беспомощным маленьким мальчиком, плачущим в луже крови после того, как ты прямо перед ним пристрелил его грёбаную мать, — рычу я на него. Он снова качает головой, и я слышу, как он пытается говорить. — Ох, неужели этого не было? Ты не тот парень?
Я смеюсь, ударяя его прямо в рот своим девятимиллиметровиком.
— Чёртов лжец. Я переживаю произошедшее каждую ночь. Каждую ночь одно и то же. Я никогда не забуду твоё лицо, — рычу я на него с отвращением, когда вижу слёзы, льющиеся из его глаз. Я приставляю пистолет к его голове прямо между ними.
— Пускай только выйдет ещё одна блядская слеза, и я отстрелю тебе член.
— Кэл!
Я оглядываюсь, чтобы увидеть Лорен и чёртова Уильяма Скотта, спускающихся по лестнице. Тупые Крис и Декс, я забыл, что за мной следят, предатель.
Я направляю пистолет на Уильяма. Лорен задыхается.
— Кэл, что ты делаешь?
— Ты знаешь на сколько я терпеть не могу Криса. Я действительно должен парню. Может быть, я просто сделаю ему одолжение и убью заодно твою задницу, — я шучу, но ни один из них не смеётся.
— Кэл, опусти пистолет, — умоляет она, тихие слёзы катятся по её щекам. — Какого чёрта ты плачешь, Лорен? Это всё исправит!
— Он не будет стрелять в меня, Лорен, — говорит Уильям слишком спокойно.
— Ох, не буду? — смеясь, я целюсь в колено.
— Нет! — кричит Лорен. Ух. Всё испортила.
— Вы оба, убирайтесь!
— Ты не выстрелишь в меня или в того парня в кресле, потому что тогда твоя жена, женщина, которую ты любишь, никогда больше не посмотрит на тебя как прежде.
Ох, я сейчас заплачу.
— Если кто и знает, так это я, сынок. Гвен никогда уже не будет смотреть на меня так, как раньше, — умоляет он. Я бросаю взгляд на плачущую Лорен, которая смотрит на меня, как на худшего человека в мире. Я подхожу к Клэю и снова бью его пистолетом.
— Это всё твоя вина!
— Кэл! Что ты помнишь из той ночи? — вопит Уильям.
— Мне не нужно ничего тебе объяснять! — я кричу на него.
— Не мне. Объясни это Лорен, — говорит он. — Заставь её понять, почему ты должен это
— Подумай, Кэл. Что на самом деле ты помнишь? — спрашивает она, всхлипывая. Я громко стону.
— Он застрелил мою мать, Лорен. Прямо передо мной, и оставил там, пока кто-то не нашёл меня, — я говорю ей.
— Кто тебя нашёл? — выспрашивает она. Я начинаю ей отвечать, но не могу. Ничего не помню.
— Какая разница, кто меня нашёл? — ухожу от ответа, разочарованный всем этим.
— Насколько отчётливо ты помнишь тот день, Кэл? Тебе было пять, — умоляет она.
— Когда твою мать застреливают прямо перед тобой, это не так-то просто забыть! — кричу в ответ.
— Всё на самом деле произошло так? — спрашивает Лорен тихо. Её голос успокаивает мой гнев, и я ненавижу это. — Я разговаривала с Хелен по пути сюда, — продолжает она, медленно приближаясь ко мне.
— Лорен, оставайся там, — приказываю ей, но она продолжает приближаться ко мне.
— Крис и другие альтеры помнят это не так, — говорит она.
— Почему ты не пьёшь? — она говорит.
— Какое это имеет отношение к делу? — я говорю ей.
— Ты живёшь на грани и предаёшься всем жизненным удовольствиям, но не любишь пить? — произносит она, а моё терпение потихоньку иссякает. — Твоя мама пила. Много, — продолжает она.
— Что ты такое говоришь, Лорен?
Я оглядываюсь на сукиного сына Клэя.
— О чём, чёрт возьми, она говорит? — я срываю ленту из его рта, и он задыхается. — Говори, и быстро, — рычу я на него, всё ещё удерживая пистолет у его лица.
— Раньше она не пила. До твоего рождения твоя мама была медсестрой. Она нашла работу через социальные программы в большой больнице в городе. Она была счастливейшей из всех, кого я когда-либо видел. В нашей семье всё было хорошо…
— Время, — нетерпеливо говорю я.
— Через несколько месяцев у неё появилось много свободных денег. Она начала носить модную одежду и украшения. Я не самый умный человек в мире, но понимал, что не она всё оплачивала. Знал, что что-то происходит, но ничего не говорил. Она была счастлива, мы были счастливы. А потом она забеременела. К тому же потеряла работу, но продолжала говорить, что всё будет хорошо. Что мы будем обеспечены. После твоего рождения то, чего она ждала, так и не произошло. Затем у неё началась настоящая депрессия, она начала много пить, была трезвой только половину дня.
— Ты лжёшь, — рычу я на него, снимая предохранитель на пистолете.
— Слушай его, Кэл! — Лорен кричит на меня, и бедный Клейтон начинает плакать.
— Хочешь знать, как мы тебя усыновили? — кричит Уильям. — Мы так долго хотели ребёнка. Все это знали, даже мой отчуждённый отчим! Сам Декстер Крестфилд старший привёл тебя к нашей двери. Он сказал нам, что ты его незаконнорождённый сын, чья мать покончила с собой.
— Ты лжёшь! — кричу я.
— Не вру. Позвони Гвен. Она подтвердит, — говорит он, вытягивая свой телефон. Я смотрю на Лорен.