Красивые лица

Черкашина Владислава Андреевна

Барби прижалась к Медведю. С другого бока сидела Сахарок и тоже в свою очередь сжимала его руку. Пожалуй, Миша действительно был более симпатичный.

Нет.

Он не просто симпатичный, а слащавый. Как у девушек, прижимавшихся к нему в этот момент. Его внешность казалась настолько приторной, что начинало тошнить.

Впрочем, от взгляда на девчонок у меня наоборот развивался комплекс неполноценности. В отличие от них, у меня совершенно обыкновенная внешность. Даже рядом с ними не валялась.

Ни ног от ушей, ни груди – воздушных мячиков, ни волос – даже после сна как будто только из парикмахерского салона, ни шмоток – крутых, дорогих, блестящих и очень красивых.

«Перчинка».

Деревянные, потрепанные временем панели. Но едва она сделала самоуверенный шаг, как со всех сторон появились шипы, приводящие в действие механизмы казни. Как пример, был воспроизведен сюжет из первого сезона, где один качок – «Арчи, 25» - погиб на третьем или пятом шаге.

– Все в шоколаде, народ! – воскликнула Перчинка и широко улыбнулась в две камеры. И подмигнув, пообещала, – я запросто дойду до конца.

Однако ее ожидал сюрприз. Остроконечные шипы выдвигались, устремлялись на нее. И если она заденет хоть один, то ей «крышка», мягко говоря.

Перчинка прыгала, замирала, медленно огибала различные выступы.

Кадры из «отчетной будки».

«Барби, 20»:

– Я сразу поняла, ей не жить, как только она туда зашла. Если уж такой шикарный, крутой Арчи из первого сезона, не смог пройти и двух шагов, то, что может Перчинка? Ведь ее так в честь специи назвали, да? Я не люблю перец. У меня от него язык жжет.

«Топор, 23»:

– Как только Перчинка оказалась в этом жутком тоннеле, я понял, ей – хана. Как пить дать. Ну точный верняк, что у нее бесперспективняк полный.

«Ботаник, 22»:

– Перчинка очень сильная и крутая. Я видел, все два дня она проводила в тренажерном зале с другими парнями. Я сразу был уверен, она точно выиграет этот конкурс.

Кадр из тоннеля.

Перчинка дошла до середины. Она больше не улыбалась самодовольно. Пару раз она сильно ударилась о глухую стену. Однажды в последний момент увернулась от пролетающего перед носом кинжала. Однако ей задело щеку. И красная линия пересекала всю правую половину лица.

Она дольше думала над каждым последующим шагом. Под ее ногами так же могли встретиться педали запуска.

Мы все уже не валялись спокойно на диванчиках. Все стояли на ногах, уставившись в экраны.

Ботаник держал кулаки.

Сахарок

чаще смотрела на Ботаника, чем на экраны.

Топор, Бицепс, Медведь – нетерпеливо подпрыгивали. Иногда взволнованно восклицали что-то вроде:

– Ну же! Давай! Еще чуть-чуть осталось! Давай-давай!

Барби старалась затесаться в мужскую компанию и так же активно поддерживала Перчинку с этой стороны экрана.

Весельчак нетерпеливо жевал свои губы. Вот уж кто точно даже не дышал, глядя на Перчинку.

Я тоже была взволнована, но держалась чуть с краю и поодаль.

Рядом со мной встал тот парень. Без собаки.

– Как она? – спросил он, кивнув на экраны.

– Прошла большую половину пути, - прошептала я.

Впрочем, можно было смело кричать, все равно парни шумели больше. Они придумывали короткие речевки и нараспев скандировали их. Будто Перчинка могла их слышать.

– Пер-чин-ка! Думай больше – живи дольше!

– Пер-чи! Пер-чи! Ты не стой – ты кричи!

– Молодец. А Арчи почти сразу погиб.

– Пер-чи-нка! Пер-чин-ка! Шаг влево, шаг вправо, ты крута!

– Но ведь он не погиб на самом деле, - фыркнула я. – Это всего лишь шоу.

Одиннадцатый пристально посмотрел на меня таким взглядом, который невозможно как-либо трактовать или объяснить на пальцах.

Я вспомнила, что мы все еще не знакомы.

– Как тебя зовут?

– Меланхолик, - неохотно произнес он.

– А я – Малявка, - протянула ему руку, но он не ответил, только нахмурился.

– Почему такое странное имя?

– Это не имя, это глупое прозвище, - я закатила глаза и пояснила, - все из-за моего возраста. Я тут самая молодая.

– Так тебе восемнадцать лет?

– Вообще-то шестнадцать.

И хотя я очень широко и мило улыбнулась, на лице Меланхолика появился самый настоящий неподдельный ужас.

– У них совсем нет границ, - пораженно выдохнул он. – Обрекать ребенка…

– Я не ребенок.

– Ну конечно.

– Тебе самому-то сколько? Выглядишь не старше меня.

– Но я совершеннолетний.

– А выглядишь моложе, - настаивала я. – Лет на пятнадцать-шестнадцать, как мне.

– Зря ты во все это ввязалась.

– Почему зря?

Перчинка дошла до финишной линии. Ее ликованию, радости других участников - не было предела.

– Да! – неслось со всех сторон.
– Молодец! Так держать! Ура-а-а-а! Гиб-гиб, ура-а-а!

Общий смех, после порции адреналина.

На экране крупно показали, как удивленно-отстраненно я посмотрела на прыгающих от радости. Я стояла в стороне и, кажется, пропустила все самое интересное.

<