Краски вне линий (фанфик Сумерки)

WinndSinger

«Я шесть лет принадлежал женщине по имени Виктория. И я – доказательство того, что это может случиться с каждым. Я привык думать, что в этот мир могут попасть только молоденькие девушки-беглянки, …но я мужчина, …у меня была семья, жена, дочь. И, не моргнув глазом, я потерял все это».

Затем изображение Эдварда блекнет, и на экране появляются фотографии Тани и Кэти, …счастливые семейные фото, на которых есть и Эдвард, …а затем фотографии начинают загибаться на уголках, …и становятся видны языки пламени. Эта сцена очень короткая, и я взглянула на Эдварда, сидящего рядом со мной, а он отвел взгляд.

«Никогда не упускайте возможность сказать «прости», – продолжает говорить

Эдвард, и мы снова видим его лицо, когда он говорит это, …его глаза мокрые, а голос глубокий от эмоций. – «Никогда не упускайте возможность сказать «я люблю тебя», …проглотите свою гордость и не впадайте в ярость, …потому что я поступил так, …и у меня не было возможности сказать эти слова, …у меня не было ни секунды на то, …чтобы попрощаться. И это несомненное чудо – что моя дочь выжила в ту ночь, …но она вынесла страшную боль, …агонию. Я знал, что моя жизнь с того момента была посвящена тому, чтобы она снова стала здоровой, …чтобы дать ей все, в чем она нуждалась. Потерять и ее тоже… это было НЕВОЗМОЖНО. Вот тогда-то меня и нашла Виктория. Это был идеальный момент для ее удара – я был в отчаянии, …я был никем. Идеальная мишень для обмана».

«Я продал ей себя за пятьдесят тысяч долларов», – продолжил Эдвард, – «И это было началом моего ада. Я думал, что заслужил это. Я хотел боли. Я хотел, чтобы мне причиняли боль. Я не хотел, чтобы меня любили. Это было идеальное место. Клуб под названием «Огонь».

«Все началось со стриптиза», – пояснил Эдвард, – «Танцы… это дверь в проституцию. Поначалу я думал: «все не так уж и плохо», …я танцевал стриптиз и выступал на сцене. Внезапно женщины стали давать мне свои номера телефонов и совать стодолларовые купюры в штаны, …деньги были все время, … и было сложно отказаться от всех этих денег, …особенно, когда у тебя есть нечто важное, на что их можно потратить. Я работал охранником в супермаркете и, расшибаясь в лепешку, в неделю получал, может быть… пару сотен долларов, …может, даже и меньше. Здесь же, после танца, я зарабатывал столько за три минуты. Это безумие, и поначалу очень трудно сопротивляться деньгам, плывущим тебе в руки».

Теперь на экране появился Питер, он сидел напротив Эдварда в своем офисе, словно у них шел настоящий сеанс, и даже сейчас я была счастлива оттого, как легко, казалось, Эдварду говорить с ним, …и что теперь нет никаких сомнений, по крайне мере, Эдвард ничего не скрывает. Он совершенно открыт и желает отвечать на любые вопросы предельно честно. Питер сотворил с Эдвардом чудо, и если я в своей жизни и испытывала ревность, так только к тому, что я не одна-единственная, кто достучался до Эдварда, который больше не мог так жить. Это было чудом, и для Эдварда, и для Питера. Они в равной степени помогли друг другу с того момента, когда впервые сели поговорить. Я была очень рада, что брюзжала на Эдварда до тех пор, пока он не сломался и не позвонил Питеру в тот первый день.

И еще я была рада тому, что во время записи передачи на Питере с Эдвардом нет забавных шляп. Я уверена, что они наверняка хотели этого, …и сделали бы, если бы режиссер или еще кто-то не остановил их.

«Эдвард…», – спросил Питер без осуждения в голосе, – «Почему ты хочешь попасть на всемирное телевидение и рассказать все о себе? Я думал, ты просто хочешь заново начать свою жизнь и никому об этом не рассказывать. Почему ты это делаешь?»

«Ради «Дома потерянных ангелов», – тут же ответил Эдвард, и когда он взглянул на Питера в ответ, в его глазах читалось, что он говорит совершенно искренне, – «И потому, что меня это мучает. И потому, что я устал прятаться и бояться. Зачем мне скрывать свое прошлое? Я был узником страха, чувства вины и стыда

слишком долго. И это же, вероятно, чувствуют многие люди, пойманные в ловушку сутенерами, хозяевами, или как бы они там себя не называли.

Я горжусь своей жизнью и тем, что я сделал. Я – человек редкой породы, потому что большинство людей живут этой жизнью, … это словно сеть. Ты ступаешь в нее, сеть поднимается вверх – и ты в ловушке. Тебе НЕ ВЫБРАТЬСЯ. Я никогда не думал, что снова окажусь дома. Но мне повезло. Я нашел помощь. Ну, она нашла МЕНЯ.

И я могу либо вечно прятаться и бояться, что кто-нибудь найдет меня… или рассказать всем о себе и быть свободным. И сейчас я свободен, перерезая другим веревки той ловушки, которая их держит. Теперь я меня есть нож, поэтому я собираюсь воспользоваться им. И я собираюсь спасти стольких людей, скольких смогу.

Сесть на место и жить фальшивой жизнью, притворяясь, что я не тот, кто я есть на самом деле, …не пытаться разрезать эту сеть, …это все равно, что плюнуть на свою свободу и на Беллу, которая дала мне силу и ключи, чтобы я смог оттуда сбежать. Она – спасительница, …и кем бы она ни была, …я тоже хочу быть таким.

Поэтому вот он я. И люди, которые меня знают, мой город, моя семья, мои друзья – все они уже знают мою историю. И все равно любят меня. Они все равно принимают меня. Я никогда раньше не знал таких людей. Они практически слишком классные, чтобы быть настоящими. Но если мы собираемся рассказать историю о том, как мы выбрались, тогда мы должны начать ее именно с Беллы».

Все начали одобрительно кричать, и я бормочу: «О Боже, нет…».

Я прикрыла глаза, когда картинка на экране сменилась и на заднем фоне зазвучала прекрасная классическая фортепианная музыка, …и, словно белый туман на черном экране, возникло слово «БЕЛЛА». Все наши друзья принялись свистеть, радостно выкрикивать и сыпать комментариями, …Эдвард притянул меня к себе, обнял и поцеловал в губы, пока я прикрывала глаза, не готовая к тому, чтобы увидеть себя на экране.

– Не надо, ты прекрасна! – Эдвард отнял мои руки от глаз, когда я появилась на экране, верхом на лошади и со шлемом на голове, само собой. Я слезла с лошади и сняла шлем, встряхнув волосы одной рукой, когда появился Питер и мило обнял меня.

Мне нравилось, что эта часть интервью проводилась вне дома, на солнце, и на заднем фоне блестело озеро, пока мы шли с Питером рядом. На улице я чувствовала себя более комфортно.

С экрана Питер рассказал о том, как я стала покупателем Эдварда и за что я ему заплатила.

«Это была лучшая покупка, какую я когда-либо совершила», – шучу я с экрана, а все вокруг смеются и тянут: «ОУУУУУ»…

«Мне действительно нужен был кто-то для написания работы. Сходить в «Огонь» было идеей моей подруги Розали, …и там я встретила самого прекрасного мужчину, какого когда-либо видела. Дело было не только в его теле, …дело было в его глазах», – сказала я с экрана.

– Но НЕМНОГО дело было и в моем теле! – крикнул Эдвард, вызывая смех у Джаза и Эмметта. Даже БЕН лукаво хихикнул, от чего у меня дыбом встали волоски на тыльной стороне шеи.

– Да, совсем немного, – Элис хихикнула.

– Эй, не думайте, что я не заметил, как вы с Розали следили за мной взглядами в тот день в Нью-Йорке! – быстро возразил Эдвард.

– Заткнись! – прорычала я ему, пытаясь послушать свои слова на экране.

«Дело было в его глазах», – сказала я, – «Они просто… захватили меня и не отпускали. И не отпускают до сих пор. И он внешне казался таким счастливым и довольным, …но я видела внутри него глубокую печаль, …очень хорошо спрятанную. И увидев это, все, чего мне хотелось – это помочь ему, …узнать его.