Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам

Грейгъ Ольга Ивановна

Зато при каждом удобном случае они с Ильичем подчеркивают, что всегда, и особенно в то время очень рвались в Россию; ну так рвались из прекрасных мирных и живописных мест, но не могли бросить важных партийных дел. Они готовились провести партсъезд, намеченный на апрель 1905 года; встречались с немногочисленными эмигрантами-большевиками и меньшевиками, жившими в Женеве. Позже советские историки, руководствуясь указаниями Надежды Константиновны Крупской, будут почти до конца XX века писать, как тяжело жилось русскому народу при царизме. И как тяжело страдали за них Владимир Ильич с товарищами по партии. И ни слова о том, что все эти «товарищи» распрекрасно жили в уютных, хорошо обставленных квартирах Женевы (и других городов Европы и США), питались в ресторанах, посещали кабаре и «демократические

театрики», путешествовали в свое удовольствие, а то могли запросто и поохотиться в заповедных местах.

И сколько же поколений оболваненных людей поверило стенаниям этих «несчастных», «замордованных царизмом», «страдающих» за горькую долю русских людей, и желающих принести им счастье на блюдечке с кровавой каемочкой?!

События января 1905 года внесли острые разногласия между ленинцами и мартовцами. Наиболее горлопанистым оказался товарищ Ленин, который на встречах с меньшевиками. брызгая слюной и картавя, отстаивал идею «гегемонии пголетариата» в революции; «Габочий класс Госсии костьми ляжет за наши магксистские идеи! Мы — вожди пголетагиата — всегда будем опигаться на пгеданность гусских габочих!» Эту же идею Ленин озвучил и на III съезде партии, прошедшем в Лондоне.

Однако события, произошедшие в январе 1905 г., имели и иные последствия: имперская власть усилила контроль за различными антиобщественными и антигосударственными группами, пытавшимися вести антироссийскую политику. Многие из провокаторов тогда бежали из России и, словно мухи на мед, потянулись к тайным зарубежным центрам, в том числе и в Женеве.

Историки указывают, что находящихся в Женеве Ленина и Крупскую посетил один из руководителей так называемого восстания на броненосце «Потемкин» матрос Матю-шенко. Ленин расспрашивал досконально, вникая в детали происшедшего; внимательно слушала его и Надежда Константиновна. После захвата власти в России, по указанию Агитпропа, деятельность которого была сформирована лично Н.К. Крупской, был поставлен Сергеем Эйзенштейном кинофильм «Броненосец «Потемкин». Еще в выпущенной в Российской Империи в 1906 году книге Шмакова «Свобода и евреи» указывалось, что руководителем восстания на броненосце «Потемкин» был еврей Фельдман. Но об этом важнейшем нюансе режиссер Эйзенштейн, конечно же, не сообщает зрителю. К слову сказать, Надежда Константиновна сразу после выхода упомянутой книги проштудировала ее и знала практически наизусть; и это хорошо известный для знающих истинную правду людей факт!

Однако вернемся к разнородной красной нечисти, влившейся в ряды социалистов, социал-демократов, народовольцев и революционеров всех мастей, всякого роду-племени.

Говорят: для того, чтобы победить врага, надо знать его в лицо; Крупская, зная недругов России, — и научно, и изнутри (проведя столько лет в их окружении), — смогла сверхуспешно выполнить установку масонского Ордена, стремившегося организовать против русского народа и Русской государственности психологическую войну и насильственные действия. Но, исполнив чужую волю, не заложила ли Крупская тем самым и мину замедленного действия под новообразованное общество советских людей и их потомков на столетия вперед? — вот в чем вопрос… Имыу рассуждая и сопоставляя, постараемся получить ответ… Впрочем, история во многом расставила все по местам, когда страна красного благоденствия исчезла с карты Земли…

Буквально вослед первой «русской» революции 1905 г., названной впоследствии Ульяновым-Лениным «генеральной репетицией революции 1917-го», русскими профессорами, социологами, публицистами и простыми патриотами было написано множество книг и статей о виновниках надвигающейся в стране катастрофы. И профессор Сикорский, и два других русских профессора психиатрии Рыбаков и Ковалевский писали о революционном психозе, утверждая, что революционеры — это психически больные люди, одержимые комплексом власти и комплексом разрушения (за которым просматривается садизм), причем чаще всего это энергичные, одержимые и очень активные люди. По идеологии коммунизма, — открывают глаза читателям авторы научных и литературных трудов о революционерах, — получается, что классовая борьба, о которой твердил миру Маркс, происходит не между придуманными и искусственно расчлененными классами, не между богатыми и бедными, а между

нормальными людьми и вырожденцами, то есть, между Добром и Злом, а значит, между Богом и дьяволом.

Надежда Константиновна хорошо усвоила эту суть. И именно исходя из уникального понимания внутренней сущности революционного бунтарства она… заложила основы идеологического воспитания новых поколений советских людей.

Глава 18

В тот год Надежда Константиновна чувствовала себя прескверно. Даже несмотря на то, что она вернулась в Россию. Ее поразила тишина Финляндского вокзала, когда она сошла с поезда, — даже через многие годы она вспоминала именно эту тишайшую бездну зимнего Петербурга, принявшего ее в свое лоно после заграницы. Разительная перемена!

Она приехала одна, без «супруга», с документами на чужое имя и, не успев ступить на перрон, почувствовала, что слишком все здесь напоминало о другой жизни, о беспечной юности; вокруг нее, казалось, непрерывно звучал теноровый смех гимназистов и витал стрекозий дух егозливых отроковиц. Ах, как хорош Санкт-Петербург в своем имперском величии! И вновь забилось ее сердце, выстукивая заунывную песню недовершенного женского счастья. Как она когда-то любила, и как возжаждала вновь увидеть Его, своего единственного, чей образ таился глубоко в душе все годы! После познания такого мужчины, как ее возлюбленный великий князь Сергей Александрович, ни одному не дозволишь дотронуться до своего тела! Тем более, коли и выбрать-то, собственно, не из кого: насмотрелась молодая женщина на образованных, но убогих полудурков, жеманных педерастов, мазохистов с комплексом мессий, одержимых бредовыми идеями заполучить власть в чужих державах… все эти маниакальные идолы, окружавшие ее изо дня в день…

Но она помнила, как искала встречи с Ним перед своим отъездом за границу много лет назад и как впервые личная встреча не состоялась; ей передали письмо, в котором великий князь Сергей Александрович кратко писал, что из сведений Имперской разведки ему стали известны некоторые подробности, которые являются препятствием для их дальнейших свиданий; писал, что очень сожалеет, что не может продолжать эти встречи, а еще — что для него очень дорога и высока честь семьи Романовых, но он никоим образом не раскаивается в том, что произошло между ними… Она тогда горько плакала, и даже жалостливая и все понимающая Елизавета Васильевна не могла успокоить свою дочь. Наденька, зажав в кулаке краткое письмо, полное горьких строк, билась в беспамятстве долгую бессонную ночь. Перед ее глазами проносились их интимные встречи; стенающие губы, разгоряченные тела, упоительные поцелуи, тантрические ласки; ее желание стать матерью, призрачная надежда на полное исцеление, данная ей профессором Сеченовым… О, пагубная страсть! Разве тогда еще не чувствовалось, не ощущалось ею, что божественные порывы обрекаются немилосердной судьбой на летальность, преждевременную завершенность?! Но, натешенная, разве могла она тогда думать, вспоминать, что проклята; высчитана из миллионов соотечественниц, одурманена, унижена, растоптана и проклята сатанинскими масонскими силами?

Она знала, что не имеет права на эти встречи, но она также знала, чувствовала, что навсегда останется небезразличной Ему. И женское чувствование не подвело. Великий князь Сергей Александрович всегда с теплотой думал и отзывался о Наденьке Крупской. Даже когда прекратились их встречи в Териоки, их прогулки и веселье из-за смешливого подростка — местной чухонки, приносившей в дом великого князя свежее молоко. Даже когда настал конец их встречам в Санкт-Петербурге, конец их кратким свиданиям в Москве…

Она сообщила о своем прибытии, она была серьезно намерена рассказать ему ВСЕ; это тишина Финляндского вокзала убила в ней тленную муть, перечеркнула годы скитаний и мнительной беспокойной деятельности «на благо» некоего заокеанского «центра». Она даже готова была поверить в то, что ее партийная деятельность была всего лишь забытьём, беспамятством, отместкой на Его письмо о чести царской семьи и поступивших определенных сведениях, отнимающих Его у нее навсегда… Да, она расскажет, она докажет, она попросит Его уничтожить всю эту мерзость, окружившую ее; кружащуюся нечисть, мразь, замыслившую отобрать ее Отечество!