Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам

Грейгъ Ольга Ивановна

Их встреча в Санкт-Петербурге длилась всего несколько минут; никто не должен был заподозрить, что великий князь встречается с женщиной, имеющей сомнительные политические связи. Она видела, как засияли Его глаза, как он подтянулся и напрягся, когда целовал ее руку. Ни в лице, ни в фигуре ее не было тонкости гравюрных черт, но в те минуты она была счастлива, словно самая прекрасная и любимая женщина на Земле. За этой пронзительностью чувств все забылось, уплыло, и словно молчаливое сестринское всезнание наполнило ее сердце пониманием обреченности ВСЕГО: и судеб России, и судеб людей, населяющих Империю. Словно очнувшись, она потянулась к нему, попыталась дать понять, что хочет

серьезно поговорить, рассказать ему нечто очень-очень важное, на что он спокойно кивнул: «Знаю, Надея, знаю… Мы поговорим об этом чуть позже, в Москве. А сейчас я тороплюсь, я несвободен во времени…» Он был единственным, кто всегда называл ее исключительно по-своему: Надинька, Надея…

Вскоре генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович отбыл в первопрестольную.

О встрече Надежды Константиновны с великим князем сразу же стало известно в Ордене, агентура которого контролировали каждый шаг своих ставленников; никто и ничто не могло повлиять на исход предполагаемых и планируемых событий, — ставка слишком высока, чтобы рисковать!

Однако агенты Ордена воспользовались сложившейся ситуацией и предложили Надежде Константиновне пойти на встречу с ним. Разговор выглядел вполне прилично: никто не заставлял ее делать что-либо непристойное, не норовил подсунуть взрывчатку, не принуждал даже выказывать ему гадости.

Но что-то тут было не так; она чуяла сердцем, но не могла ничего изменить, ровным счетом НИЧЕГО! Ее убедили, что эта встреча может даже быть полезной для примирения противоборствующих сторон, и что, возможно, это только начало переговорного процесса, который может привести к положительным результатам для всех, в том числе и для революционеров, которые уже порядком устали от борьбы.

У нее же был свой интерес в этом деле: увидеть хотя бы на мгновение, — вот главная причина; но то, что о произошедшей быстрой встрече знали ее соглядатаи, слишком настораживало, отбивало любое желание видеться. Ну что ж, решила Надежда Константиновна, она попробует сыграть эту партию, еще неизвестно, кто переиграет!

Она приехала в Москву и через доверенных людей передала просьбу о необходимости увидеться. На удивление, великий князь Сергей Александрович довольно быстро дал согласие на встречу…

Но когда подошло время и она, вся трепещущая, уже надевала шляпку, в ее комнату вдруг вошли трое мужчин, и, ничего не говоря, осмотрели все вокруг, после чего… просто заперли за собой двери, закрыв ее в комнате, замуровав заживо ее горячее, рвущееся на части сердце, ее молящий за Его спасение разум. Она рвала дверь и кричала, но никто не помог, никто не пришел, пока…

Надежду Константиновну освободили через несколько часов, — после того как свершилось убийство великого князя Сергея Александровича Романова; шел февраль 1905 года. Ненавистный «передовым силам» антисемит, гонитель бунтарей и большевиков больше ничего не мог сделать для своей горячо любимой Родины…

Великий князь спешил на встречу с Надеждой Константиновной; во дворе его ждал специальный экипаж, на котором он ездил по личным делам, как частное лицо. Но его уже поджидали вынашивающие месть террористы, пользующиеся добропорядочностью и открытостью русских людей и оттого свободно проникавшие хоть в частный дом, хоть в царские палаты (!); великий князь был убит в Кремле боевиком-психопатом И.П. Каляевым.

Иван Платонович Каляев (1877, Варшава — 1905); с 1898 он — член петербургского «Союза борьбы»; с 1903 — в партии эсеров, член ее боевой организации в Женеве; в 1904 в Санкт-Петербурге участвовал в покушении на министра внутренних дел (!) В.К. Плеве. 4 февраля 1905 г. в Москве

бомбой убил московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича. Казнен в Шлиссельбургской крепости 10 мая 1905 г. (согласно БСЭ, т. 11, с. 240). То, что Каляев, увидев, что в результате взрыва бомбы великий князь не погиб, и добил раненого, произведя выстрелы в упор в грудь и лицо великого князя, — об этом БСЭ умалчивает. Казнь преступника состоялась в 3 часа ночи; осужденный отказался от напутствия священника. К слову сказать, в скором времени в Шлиссельбурге были казнены еще четверо — Гирш (Хаим) Гершкович и Васильев (20 августа 1905 г., за теракты), Зинаида Коноплянникова (29 августа 1906 г. за убийство полковника Мина) и Яков Васильев-Финкелыитейн (19 сентября 1906 г., за убийство генерала Козлова, принятого им, между прочим, за генерала Трепова). На этом казни в крепости завершились… а зря.

На следующий день после похорон великого князя Надежду Константиновну Крупскую посетил один из адъютантов убиенного генерал-губернатора Москвы и сказал, что ей надлежит приехать в Териоки и обратиться к молодой женщине из финской семьи по имени Хильда (Хелен), которая, если Надежда Константиновна помнит, приносила в дом великого князя молоко.

Она выслушала посетителя, широко раскрыв обезумевшие от горя глаза и до конца не понимая ни слов, ни их значения. Но мысль, что возлюбленный, к жуткой смерти которого она оказалась сопричастна, хочет дать о себе знать даже после физической смерти, исполнила ее сердце тишайшей мыслью о возможности всепрощения…

То, что Надежда Константиновна Крупская в течение непродолжительного времени в начале 1905 года находилась в Российской Империи, никогда не будет указано в ее официальной биографии (которую она сама для потомков и составила; а все остальные биографы будут исходить лишь из этих доступных сведений). Как, впрочем, и известия о некоторых других ее поездках, в том числе и в США! Останется лишь известие о присутствии Н. Крупской на съезде РСДРП в Лондоне в апреле 1905-го да свидетельства ее приезда в Санкт-Петербург в ноябре того же года. Менялись дни, менялись события, менялись имена и паспорта, мелькали страны и люди, — но сколько умышленно утаенных событий осталось вне поля зрения историков марксизма-ленинизма?! Впрочем, кто из выдающихся резидентов и успешных агентов предавней иль новейшей истории выдал вам полную биографию? — НИКТО и НИКОГДА. А если учесть, что Крупская была главным своим биографом, да к тому же впоследствии стала еще и главным биографом Ленина…

Разыскав в Териоки ту, которую она помнила тонким смеющимся подростком, превратившуюся за прошедшие годы в крепкую молодую женщину, Надежда Константиновна спросила:

— Скажите, Хильда… великий князь мне… что-то оставил?

Та словно ждала подобного вопроса; она молча кивнула даже не раскрыв рта и вернулась в дом. Через некоторое время Хильда вынесла ларец и, подавая ключик к нему, грустно объяснила:

— Этим ключом вы сможете открыть ларец. Но только в том случае, если наберете буквы известного вам шифра. Так мне было велено вам передать.

Надежда Константиновна не знала никакого шифра; так и стоял этот ларец, бережно хранимый ею от всех взглядов, не тронутым целый год. Почему она не попыталась открыть его, удовлетворить иссушающее ее любопытство? Что была для нее эта безвестная мука: пыткой или очищением, молчаливой мольбой о прощении или забвением?

В ночь перед годовщиной его гибели ей приснился сон, она отчетливо увидела шифр, четыре буквы, значащие когда-то для них двоих так много: «Н. К. С. А.». Говорила ли Надежда когда-нибудь кому-нибудь об этом? — да…