Красная роса (сборник)
Шрифт:
невдалеке от дома и сразу не поверил собственным глазам: лесничий обнимался с какой-то
женщиной. Можно было бы и не удивляться — лесничий имел жену, обниматься с ней ему бы
никто и никогда не запретил, но Роланд точно знал, что врачиха в такое время пребывает на
своем медпункте — это раз, а кроме того, было известно, что Иван Матвеевич скорее дал бы руку
на отсечение, чем позволил себе на людях ласкать Ольгу Карповну. Роланд начал всматриваться:
что
быстренько и раскумекал: да это же ту самую новенькую обнимает старый Иваненко, ту
красоточку. Нет, не думайте, Роланд не бросится в драку, он ни слова не скажет сопернику, даже
виду не подаст, что видел его жалкие залеты, просто-напросто он им помешает и тем спасет
неопытную Золушку.
Иван Матвеевич и Инесса были беспредельно счастливы. Голова дочери лежала на
отцовской груди, руки крепко держались за отцовские плечи. Ивану Матвеевичу виделось:
держал он на руках младенца, свою маленькую дочь, свою вымечтанную Инессу, а она
доверчиво прижималась к отцовской груди, согревала его своим теплом. И оттого он чувствовал
себя на седьмом небе.
Первым нарушил молчание отец.
— Приехала меня судить, дочь?
— Дети не имеют права осуждать родителей, — ответила она после паузы.
— Я счастлив, что ты даже без отцовской заботы выросла умницей.
— Детей воспитывают не только родители…
Иван Матвеевич не почувствовал и не заметил колючки.
— А дети родителей судить все же имеют право, дочь, и должны судить… — молвил
печально.
Инесса сняла руки с плеч отца, отвела глаза.
— Так или иначе, а дети обязательно подвергают суду все дела родителей, родительское
поведение, родительский быт. Они или отрицают их, или принимают, продолжают традиции…
Инесса постепенно оттаивала. Тайком ловила отцовский взгляд и внимательно слушала.
— Мы, старшие, родители ваши, живем не сами по себе, не каждый для себя. Мы живем в
обществе, и что бы ни делал каждый из нас, это так или иначе вливается в общее дело.
Инесса вздохнула — очень уж на политграмоту похоже, неужели отец не умеет
разговаривать другими словами? Или, может быть, хитрит, нарочно уводит в сторону?
Иван Матвеевич не собирался избегать острого разговора.
— Поэтому, дитя, если судить нас, старших, всех вместе, то правда будет за нами: мы
делали и делаем доброе дело. Если же брать каждого из нас в отдельности, то здесь совсем иное:
одними родителями дети гордятся, стремятся им подражать, а некоторых…
Инесса снова подняла голову, поняла, что отец говорит о высшей правде
заглядывает вглубь, судит по своему высокому счету.
— Если судить именно так, — продолжал Иван Матвеевич, — то я как отец, безусловно, не
принадлежу к категории тех, кем родные дети должны восторгаться. Оправдываться вроде
невозможно: как ни суди, а я перед тобой виноват, дочь. Вот и поразмысли своим взрослым
умом, как быть с таким отцом — простить его и считать отцом или забыть о нем. Скажу тебе
только одно: можно и осудить, и оправдать, в зависимости от того, как судить и какими глазами
на все это взглянуть.
Дочь клонилась головой отцу на грудь, а он осторожно и нежно гладил ее непокорные
волосы. Она перебирала в своей памяти все сказанное. Если бы отец стал оправдываться, она не
поверила бы в искренность оправданий; если бы он безоговорочно осудил себя, то и тогда бы
она не поверила до конца, что это так. Из всего того, что увидела и узнала за последние дни от
матери, от Касалума, от Ольги Карповны и, наконец, со слов самого отца, сделала вывод: все не
так, как ей казалось. Не только отец повинен…
— Я не собираюсь… не в силах ни судить, ни оправдывать… — сказала она тихо.
— А я не собираюсь оправдываться, дочь… — прошептал он. Что-то сдавило ему горло.
— Моя мама не виновата? Не виновата? — она вопрошающе заглянула отцу в глаза.
— Женщины, дочь, всегда во всем правы. Во всяком случае, со своей точки зрения.
— Вы ее обидели?
— Я не оправдал ее надежд. Не смог… А женщины никогда не прощают мужчинам их
слабости, они хотят видеть их только героями.
Она снова почувствовала в нем необычного человека, снова гордилась тем, что это ее отец.
— Вот поэтому, дочь, детям и необходимо судить родителей… Чтобы самим не повторять в
жизни их ошибок.
— Как я могу судить?
— Очень просто. Не спеша. Поживи у отца. Присмотрись, сходятся или не сходятся его слова
с делом, и тогда, взвесив все, сделаешь правильный вывод: в этом отец прав, а в этом достоин
осуждения…
Беседовали неторопливо, со стороны взглянуть — не отец с дочерью решали свою судьбу, а
влюбленные ворковали.
Именно так эту идиллическую сцену и воспринял Роланд и возмутился. Если бы с кем-нибудь
другим обнимался «старик», то пускай бы уж тешился себе на здоровье. Но на этот раз…
Надо прекратить это безобразие. Иван Матвеевич — уважаемый человек, у него достойная
жена. И вдруг — такое. Средь бела дня, при всем честном народе — конфуз. Да тут не только он,