Красная роса (сборник)
Шрифт:
твердит, что мама бросила отца в самое трудное для него время. Что же получается? Она ему
изменила, оставила беспомощного в безнадежном состоянии, в котором даже чужих людей не
оставляют?
«Нет, этого не могло быть… Но почему же в таком случае она так перечила тому, чтобы я
встретилась с отцом? Где правда, кто прав, кто из них виноват? Если бы знать, если бы
разобраться… Видимо, самым разумным будет пойти к отцовскому дому, забрать свой
чемоданчик, выйти
На площади, возле вышки, все еще были те самые люди, которых она видела. Слышались
смех и насмешки, снова подтрунивали над Захаркой.
— Захар, а что ты делать будешь с козлятами?
Ответа Захарки не слышно, или, может, он не реагирует на вопрос.
— Не продал бы ты мне козла с козочкой?
Захар, похоже, не спешит с торговлей, а уже кто-то третий заинтересованно:
— А зачем тебе, Микола, коза да еще и с козликом?
— Как зачем? Козеферму заведет.
— Идите вы…
Захарка, судя по всему, усвоил единственную защитную фразу и пользуется ею беззлобно.
Инесса неспешно вышла к тропинке, ведущей к конторе, но не свернула на нее. То, что до
недавних пор было самым главным ее стремлением — посмотреть отцу в глаза, бросить ему слово
обвинения и натешиться его растерянностью или испугом, услышать слова раскаяния и боли, —
все это в один миг потеряло свою магическую силу, стало смешным и мелким. Ну и что из того,
что она бросит отцу язвительное слово, доставит ему огорчение? Разве этим вернет назад свое
детство, утраченное счастье матери?
Счастье матери?
А в самом ли деле мать потеряла счастье? А может, она убежала от несчастья? Видимо, не
хотела прозябать в лесных чащах, на берегу жалкого ручейка, хотя он и носит такое красивое
название, и улетела в поисках настоящей радости. И таки нашла то, что искала, за Иосифа
вышла замуж… Это же сколько лет назад? Во всяком случае, очень давно. Поэтому и получается,
что отец, Иван Матвеевич, возможно, совсем и не повинен в приписываемых ему грехах. Жаль,
что до последнего времени она не задумывалась над этим. Все началось с алиментов, с упреков
Касалума…
Зашаталась почва под ногами девушки. Что ж, она осуществила то, что задумала: отца
увидела. А что ей еще надо от него? Хорошо, что он такой видный, интеллигентный человек,
кандидат наук, без пяти минут доктор. Значит, таким отцом следует гордиться. А судить или
оправдывать — это уже не дело дочери. Поэтому, девка, поспеши в дом, возьми свой
чемоданчик, да и прощай, отец, прощай, Таль, прощайте, детские выходки…
Низко опустив голову, она направилась к отцовскому дому. Ничего не осталось
сердце — ни тяжелого, ни радостного. Пустота. В этих странствиях ничего не обрела и не
потеряла. Только и всего, что удовлетворила острое любопытство.
— Долго ходите, девушка… — вдруг услышала знакомый голос и испуганно съежилась,
широко раскрытыми глазами впилась в лицо своего отца.
— Нет, я вас не разыскивал, домой ходил — забыл очки…
У Инессы отнялась речь — смотрела на отца.
— Вижу, уже успели разочароваться… Ну что же, наша Таль на первый взгляд неказистая.
Не всякий ее даже заметит, особенно в летнюю пору. Хитренькая она у нас, летом оставляет
наши леса, любится с самим Днепром, а вот весной себя показывает…
Так необычно, так нежно и ласково говорил отец о неказистой Тали, словно человека
характеризовал. Инессе даже показалось, что она совсем по-другому взглянула на этот
невзрачный ручеек, и почувствовала, что ей теперь будет очень недоставать его в жизни.
— Леса наши тоже не раскрыли вам свой характер. Сейчас они такие величавые и ласковые,
такие спокойные да убаюканные, в это время они растут, сил набираются, к пенью птичьему
прислушиваются. Они любят эти концерты, солнце их пригревает, небо пестует, вот они и
мечтают в задумчивости, внешне красивые, а бесхарактерные. А пускай только осень наступит
или зима придет…
Так поэтично, так красиво говорит отец. Интересно, а что он скажет, когда узнает, что
Инесса… его дочь?
— Разочаровались, девушка, не узнав по-настоящему нашей глуши. А она только на первый
взгляд, если со стороны взглянуть, глушь. А какая безудержная жизнь кипит в этой глуши! Тут и
великаны-лоси, тут и зверье помельче ведет извечную игру с жизнью и смертью, птицы бороздят
небо, одни улетают, другие появляются, и муравьи делают свое дело…
Иван Матвеевич и сам не знал, зачем говорил все это незнакомой и, по всему видно,
случайной искательнице призрачного счастья. Уже бывало, что приезжали сюда воспитанницы
города с дипломами и направлениями в сумочках, с тревогой и испугом в глазах. Одни сразу же,
не таясь, просили наложить коротенькую резолюцию: «Мест нет». Иван Матвеевич не колеблясь
резолюции такие накладывал и сам оставался довольным, так как считал, что не только
просительнице, но и лесу, и ему самому тоже повезло — лучше подобных работничков и не
знать.
Были такие, которые молча приступали к работе, но уже по выражению их кислых лиц было
видно, чтао они наработают. Приживались в лесу только те, в кого лес не вселял страх и скуку,