Красная ртуть

Шем Айдын

В этот час в лагере кроме двух-трех охранников, отдыхающих в отсутствии оберегаемого контингента, оставались с десяток тяжелобольных «трудармейцев» и еще дежурные по кухне и по уборке территории. Руководил дежурными ловкий человек по имени Исмаил, а по кличке «Ферганец». Исмаил, действительно, имел когда-то в городе Фергане артель по изготовлению всяческой обуви – известно, что на втором месте после пищи человек нуждается в обуви. Артель процветала, с городским руководством был полный контакт. Но вот сменился начальник НКВД – прислали из Ташкента грубого, не уважающего местные обычаи полковника, который и говорил-то на ином наречии: вместо нежного «келеяпты» у него звучало «кевопты», вместо «нима дединг?» звучало «нима девопсан?», что соответственно переводилось, как «он идет» и «что ты сказал?». Новый милицейский

главарь стал приглашать к себе для беседы всех крупных артельщиков города и предъявлял им такие требования, что у тех глаза на лоб лезли. Но все они, пошарив в карманах, доставали требуемую мзду. Исмаил же, неглупый, в общем-то, человек, понадеялся на свою дружбу с райкомовскими работниками и осмелился сказать, что прежний, мол, главный городской милиционер брал в три раза меньше. В другой раз пригласил его ташкентский полковник, пришел к нему Исмаил с чуточку увеличенной по сравнению с прежней мздой. В третий раз полковник приглашать непослушного артельщика не стал, а произвел его арест. Если спросить, - а за что! – так было за что и под расстрел подвести! Тут вступились все же за Исмаила другие городские боссы, спасли от тюрьмы, но в назидание другим все же настоял милицейский начальник на отправке Исмаила на великую стройку простым землекопом. Исмаил уже через неделю стал здесь на пятом участке заведующим хозяйством – хоть не велика должность, но все же не кетменем махать. А еще через пару месяцев организовал он здесь мастерскую по изготовлению всего, что выгодно изготавливать, и стал необходимым для местного начальства человеком. Однако сам Исмаил решил не светиться, он продолжал работать завхозом пятого участка, артелью же управлял в свободное от официальной должности время через других лиц. Артель его заимела свои филиалы в ближайшем городе Беговате и в других населенных пунктах, так что возвращаться в Фергану ему не было нужды. Он давно уже освободился от почетного титула трудармейца, купил дом в одном из районных центров и привез туда свое семейство. На работу ездил на собственной машине, старом «виллисе», иногда оставался ночевать в домике, расположенном в зоне.

Исмаил увидел, как въехал на территорию лагеря в неурочный час грузовик, как сбросили у входа в туберкулезный барак неподвижное тело.

– Эй, этот труп должен лежать здесь, слышишь? – крикнул ему охранник.

 Когда машина уехала, оробевший от ранее невиданной им сцены «Ферганец» подошел к лежащему неподвижно телу, узрел с ужасом рану во лбу и окровавленный рукав, и поспешил, было, уйти от трупа. Но внезапно труп застонал. Исмаил оглянулся по сторонам и наклонился к вдруг открывшему глаза раненому человеку. Тот повел взглядом по небу, и вновь глаза его закрылись. Исмаил пощупал его запястье и нащупал нормальный пульс. «Ферганец» быстро соображал. Как раз в этом бараке он нынче обнаружил умершего, по-видимому, утром больного, и как раз сейчас собирался сообщить об этом заурядном случае охране. Он вновь оглянулся, убедился, что за ним никто не может наблюдать и, подняв раненого, понес его к нарам, где лежал настоящий труп, уже окоченевший.

Исмат открыл глаза:

– Где я? Чего ты от меня хочешь? – проговорил он.

– Здорово тебя саданули по лбу, если ты не узнаешь свой родной барак, - проговорил Исмаил, в то же время оттаскивая в сторону труп. – Ложись на место этого несчастного. Кто тебя так?

– В меня, кажется, стреляли, - проговорил Исмат.

– Так что же, пуля попала в лоб и отскочила?
– Исмаил был удивлен. – Железный у тебя череп! Как же это случилось, счастливчик?

Исмат провел рукой по лбу, нащупал рану и поморщился от боли.

– Я ничего не помню, - он, действительно, не помнил.

– Видно сбоку стреляли, из берданки, - Исмаил тоже осмотрел рану. – Да, легкая пуля была, срикошетила. Но черепок у тебя крепкий! Как тебя зовут? Исматов? Подожди-ка…

Исмаил пошарил рукой и достал из-под набитой опилками подушки завернутые в платок бумажки.

– Так! Значит, ты теперь будешь Адиловым Адилджаном, прибыл сюда из райцентра Балыкчи. Ты все понял? Соображать можешь? Ты там что-то натворил, в тебя стреляли и решили, что ты мертв. Теперь будешь жить под другим именем, а бедняга Адилов будет похоронен вроде бы как ты. По моему, это тебе выгодно, а?

Исмаил понимал, что если спасаемый им человек

окажется слабаком и выдаст себя, то серьезно пострадает и он. Но таков уж был по своей авантюрной натуре этот «Ферганец», любил он острые ситуации. А что может быть острей, чем дать жизнь человеку?

– Ну, что молчишь? – наклонился он к Исмату.

Исмат, действительно, обладатель, как выяснилось, железного лба, приходил в себя после шока от срикошетившей при косом попадании пули.

– Спасибо, я все понял, - он сделал попытку встать.

– Э, нет! Ты не все понял! Вставать тебе не надо! Ты снимай эту рубаху, в ней дыра от пули. Наденешь рубаху этого бедняги, а твою я натяну на него. Слушай дальше. Ты, еле двигая языком, скажешь, что Исматов утром напал на тебя, Адилова, с ножом, поранил тебя в голову и в плечо.

«Ферганец» заглянул в тумбочку Адилова и достал оттуда нож.

– Сейчас придется потерпеть, - сказал он, глядя в глаза Исмата. – Я разрежу ножом твои раны на лбу и на плече. Стерпишь?

– Я фронтовик, - произнес понявший намерения этого человека Исмат. – стерплю, режь!

– А я, вот, на войне не был, но тоже стерпел бы, чтобы остаться живым! – и Исмаил резанул Исмата по лбу наискосок поверх пулевой раны. Исмат крякнул, кровь залила его лицо.

– Это еще не все, - прошептал «Ферганец», нервно стиснув зубы. – Давай руку.

Пуля прошла через мышцы, не задев кости. Исмаил быстро сунул острый кончик ножа в маленькое пулевое отверстие и рванул лезвие, будто бы разрезал баранью тушу. Исмат испустил короткий крик, но уже через полминуты пришел в себя. Исмаил же был бледен, руки его дрожали. Он присел на нары.

– Мясник из меня не получился бы, - произнес он.

– Спасибо, - сказал Исмат, глядя на своего спасителя. – Спасибо. Я вижу, как тебе трудно.

Исмаил бросил окровавленный нож на пол и встал, произнеся едва слышно:

– И это еще не все. Дай, Аллах, мне силы докончить начатое дело.

Он поднял с лежанки труп Адилова и донес его до выхода из барака. Положив свою ношу на землю, он вышел наружу и вскоре вернулся с большим кованым гвоздем в одной руке и с булыжником в другой. Он приставил гвоздь ко лбу трупа и, мысленно попросив у него прощения, ударил булыжником по головке гвоздя. Такую же операцию он проделал на предплечье покойника и затем заставил себя расковырять раны ножом. Осматривать нанесенные им трупу раны он уже не имел сил, но надеялся, что несчастного отправят в общую могилу, не подвергая судебно-медицинской экспертизе, которая вряд ли будет проведена – раздувать происшествие не было ни в чьих интересах. Потом Исмаил выглянул из предосторожности за дверь, вынес труп и уложил его там, куда был сброшен недавно Исмат…

Как уже было сказано, больных и даже умирающих от болезней рабочих содержали здесь же в бараке. Другое дело пострадавший от разбойного нападения взбесившегося убийцы раненый трудармеец Адилов. В тот же вечер, еще до возвращения других обитателей барака, его вызванные Исмаилом санитары отвезли в госпиталь, где лечили охранников лагеря, и поместили в приличной палате, рассчитанной на десятерых пациентов, но нынче почти пустующей. К нему, как к жертве врага советской власти, отнеслись чуть ли не как к герою, отменно кормили и даже залечили туберкулезные очаги в легких. Исмат испытывал чувство жалости к человеку, чье имя он теперь носил, но ни капли раскаяния не было у него в душе по поводу убитого им охранника-садиста. «Ферганец» не раз посещал его, и Исмат каждый раз находил возможность тихо высказать ему свою благодарность, что было приятно Исмаилу. После того, как «Адилова» подлечили, его, опять же стараниями Исмаила, перевели в другой барак и назначили учетчиком в бригаде новоприбывших «строителей коммунизма».

…Девушки уже минут пять топали по пыли, обсуждая неожиданно возникшие обстоятельства, когда сзади затарахтел мотор машины. Дряхлая полуторка, гремя пустыми металлическими флягами, догоняла их. Аня выскочила навстречу машине и замахала рукой. Грузовичок остановился.

– Куда тебя черт несет, мать твою так!
– русый парень в синей майке высунулся из кабины.

– Довези до пятого участка!
– обрадовавшись встретившемуся соплеменнику закричала Аня.

– Садись в кабину, коза!
– с притворной грубостью ответил шофер.
– Девки твои пусть в кузов лезут.