Красная Шапочка. История одного расследования

Хоменко Дмитрий Владимирович

Пока Акела с Бегемотом шли глухими закоулками, волк успел рассказать инспектору почти все, что знал об Эрнесто. Оказалось, что тот жил сам в убогой лачуге, не спеша заводить семью в отличие от своих сверстников. По мнению сикха, он вообще был довольно странным типом.

— Иногда, глядя на Эрнесто, я вспоминал Маугли, — грустно заметил Акела. — Все тот же мусор в голове. Но на этом все сходство и заканчивалось. Маугли всегда знал, чего хочет, тогда как Эрнесто, похоже, точно знал только, чего он не хочет. Я был уверен, что у него впереди трудная жизнь, а оказалось и того хуже, — вообще никакой. Но он был толковым парнем, куда лучше большинства местных жителей.

— И, тем не менее, по версии «Лесного вестника» он покусился на Красную Шапочку и ее бабушку, — неуверенно

возразил волку инспектор.

— И ты поверил в эту галиматью? — иронично оскалился Акела.

— Никакой Красной Шапочки там не было, — была Розовая, — уклонился от прямого ответа Бегемот. Но мудрому волку и этого оказалось достаточно, чтобы с уважением посмотреть на своего спутника. Не стал он и задавать новые провокационные вопросы, тем более что они уже подошли к жилищу Эрнесто.

Внутри лачуга была такой же убогой, как и снаружи: примитивная лежанка, грубо сколоченный стол и такой же стул. Вот, по сути, и вся обстановка, если не считать еще перекосившуюся картину на стене. Это была работа не очень почитаемого в лесу заболотного художника Сальвадора Дали под названием «Девушка, развращенная собственным целомудрием». Картина такого рода в лесных условиях могла оказаться только в жилище «умника» или извращенца: первому был понятен ее смысл, второму — само изображение. Что касается общества в целом, то оно не могло принять подобное творчество из идеологических соображений, — там, где господствовала грубая реальность, не было места исповедуемому автором сюрреализму.

— Похоже, здесь уже кто–то побывал, — с тревогой в голосе заметил Акела, оценив неестественный беспорядок в комнате.

Бегемот молча с ним согласился и без особой надежды стал исследовать самые незначительные детали жилища. Вскоре его настойчивость была хоть как–то вознаграждена на первый взгляд ничего не значащей надписью на стене возле кровати. Это было имя хранителя лесного архива, которое, видимо, Эрнесто записал перед сном на всякий случай, чтоб не забыть. Пока Бегемот думал над значением необычной для подобного места надписи, в жилище зашли два огромных молодых волка и нагло уставились на следопытов. По тому, как напрягся старый сикх, инспектор понял, что их могут ожидать серьезные неприятности.

— Наш лидер Догин хочет вас видеть. Немедленно, — сообщил один из волков тоном, не располагавшим к дискуссии. Бегемоту и Акеле не оставалось ничего другого, как принять приглашение и последовать за громилами.

Вскоре они предстали перед взором Догина, окруженного толпой учеников, всем своим видом демонстрировавших, что стоит их духовному наставнику лишь намекнуть, и они разорвут прибывших на самые мелкие составляющие. Может быть, поэтому инспектор сразу же обратил внимание на молодую волчицу, расположившуюся рядом с лидером и единственную из всех, остававшуюся безучастной к происходящему. Ее эффектная внешность стоила того, чтобы почти не обращать внимания на остальных. К тому же, каждый раз, когда в поле зрения Бегемота попадала морда Догина, его тут же начинало подташнивать. Учитывая личность лидера, в такой реакции организма не было ничего противоестественного. Об этом типе продолжительное время знали только несколько таких же вонючих шакалов, как он сам. Даже волки, чуть ли не в каждом шакале пытавшиеся разглядеть какое–то ответственное лицо, его практически не замечали. Но феномен Догина состоял в том, что природа, по ошибке или сознательно, поменяла пропорции воды и дерьма в его организме, и, не будучи по счастливому стечению обстоятельств или из брезгливости никем вовремя раздавленным, он вполне предсказуемо начал постепенно всплывать наверх. К тому же, Догин в процессе восхождения понял, что если он не хочет вскоре совершить обратный путь, то нужно к моменту всплытия предъявить общественности нечто, доказывающее закономерность и насущную необходимость его появления. Претендовать на что–либо глобальное, вроде «хламыра», он, конечно, не мог, но свою, достаточно прочную, нишу все–таки занял. Вместе с ним появилась хоть и убогая, но нашедшая в определенных кругах живой отзыв, философия, основой для которой послужил один единственный

догмат: «Чебурашку украли эльфы». Остальное приложилось само собой, и в первую очередь, необъяснимая для несведущих в своем большинстве обитателей леса поддержка лесорубов. Но одной этой протекции уже было вполне достаточно, чтобы сознательные граждане не задавали глупых вопросов, а молча наблюдали за тем, как специфическая органическая масса бродит в своем котле, постепенно подбираясь к его краям. Сам Догин в процессе брожения поднабрался сил и наглости и уже оказывал определенное влияние на общественную жизнь, по крайней мере, Гарлема. В то время, когда Павлик Морозов попусту пугал своими шаблонными фразами затаившихся эльфов, новоявленный «лидер» наводил ужас на тех, кто никакого отношения к эльфам не имел. Ведь стоило ему указать грязным пальцем на кого–то и заявить, что это эльф, как жизнь несчастного превращалась в сущий ад. Правда, надо отдать должное Догину, — ставил подобное клеймо он достаточно редко, предпочитая до поры до времени обменивать свою «толерантность» на всякого рода «пожертвования» его движению. С самого животрепещущего вопроса он и начал беседу с Бегемотом.

— Эльф?

— Нет. Мне и так не плохо, — не особо скрывая иронию, ответил ему кот.

— И что ты забыл в нашем районе? — задал следующий вопрос лидер, заодно пытаясь вникнуть в смысл слов Бегемота.

— Я инспектор в отделе шерифа. Собираю кое–какие сведения об Эрнесто для отчета. — Решил попользоваться легендой Акелы кот.

— Жаль парня, — удивил его Догин, но тут же все и объяснил. — Эти эльфийские самки заслуживали подобной участи. Но ничего, мы примем Эрнесто посмертно в свои ряды и сумеем достойно почтить его память.

Инспектор решил благоразумно промолчать. Лидер же заговорил с ним почти по–дружески, перейдя к следующей стандартной процедуре.

— А сам ты как относишься к нашему движению?

— Философски, — лаконично ответил ему инспектор.

Догин, услышав смутно знакомое слово, занес его себе в актив и, с важным видом пригладив редкую засаленную шерсть на голове, удостоил кота высшей, по его собственному мнению, чести.

— Не желаешь присоединиться?

— Боюсь, что я еще не достаточно подготовлен к столь значительному поступку. Мне еще только предстоит поближе познакомиться с вашим великим учением, — с наигранным сожалением ответил Бегемот, ожидая, что на этот раз лидер уж точно что–то заподозрит. Но мания величия, похоже, подобно белой мышке свернулась калачиком на плече у Догина.

— Как знаешь, — снисходительно заметил он. — Придет время, и нам понадобятся добросовестные служаки.

Лидер потерял интерес к своим подневольным гостям и погрузился в глубокие раздумья. Бегемот и Акела поспешили покинуть его резиденцию, стараясь сделать это как можно тише и не оглядываясь назад. Провожая инспектора к окраине Гарлема, старый волк все время о чем–то размышлял и лишь перед самым расставанием сказал несколько странных слов вместо прощания.

— Скорее бы мой век уже подошел к концу. Хватит с меня и одного «маугли».

Бегемоту нечего было ему ответить. Он лишь похлопал седого сикха по плечу и ушел.

Инспектор успел уже достаточно далеко отойти от Гарлема, когда дорогу ему неожиданно перекрыла замеченная в резиденции Догина волчица. Некоторое время она молча смотрела на кота, восстанавливая дыхание после быстрого бега. Бегемот использовал эту паузу для того, чтобы догадаться о причинах, побудивших самку последовать за ним. Когда инспектор вплотную подобрался к своей привлекательности, волчица заговорила и разрушила все его умозаключения.

— Ты, кажется, неплохой парень, поэтому выслушай меня. Эрнесто никого не мог съесть. Те глупые богатые самки врут, — безапелляционно заявила она.

— Откуда такая уверенность? — поинтересовался инспектор, выглядевший немного разочарованно.

— Я знала его с самого детства. К тому же мы до недавних пор были близкими друзьями, — объяснила волчица.

— Вы были любовниками? — уточнил Бегемот.

— Да.

— Странно, — задумчиво произнес кот.

— Что странно, — удивленно спросила самка.