Красная смерть
Шрифт:
Они оба, мать и священник, заставили нас съежиться в своих креслах.
Потом он стал говорить, что война – это дело рук человека и Сатаны, а не Бога. Это Сатана вел войну против Бога в его собственной обители. Это Сатана заставил людей убивать друг друга, когда они были готовы подставить другую щеку. И это Сатана толкнул нас на войну с корейцами и китайцами.
– Сатана принимает облик хорошего человека, – почти пропел преподобный Таун. – Он выглядит как великий вождь и ослепляет вас как фейерверк славы. Но когда рассеется дым и вы оглядитесь,
Его слова вернули меня на фронт. Я душил светловолосого подростка, смеялся и плакал и был готов овладеть женщиной.
Вот как он закончил проповедь:
– Я спрашиваю вас, что вы собираетесь сделать ради Уенделла Боггса? Что можем мы сделать?
Затем он подал знак хору, и Мелвин снова воздел руки кверху. Зазвучал орган, хористы встали и запели. Музыка была по-прежнему прекрасна, но проповедь все подпортила. Дьяконы начали собирать пожертвования, и многие прихожане стали уходить, не дожидаясь, когда к ним подойдут с блюдом.
Повсюду слышался ропот:
– Что он хотел сказать? Что я могу сделать?
– Священник не должен заниматься политикой, это противозаконно.
– Коммунисты – безбожники. Мы должны с ними бороться.
Этта повернулась ко мне и взяла меня за руку.
– Отвези меня домой, – сказала она.
Глава 13
Таун стоял у дверей церкви вместе с Виноной, Мелвином, Джекки и пожилой парой, которую я не знал. Этим двоим, видимо, было не по себе. Наверное, они каждое воскресенье в течение двадцати или более лет пожимали руку священнику и не собирались отказаться от этого обычая только потому, что он произнес неудачную проповедь.
– Изи, – окликнул меня Мелвин. Мы знали друг друга еще в те давние годы, когда жили в пятом районе Хьюстона в Техасе.
– Мелвин.
Джекки нервно ломал себе руки. Винона уставилась на преподобного Тауна. Только теперь я заметил Шепа, маленького мужа Виноны. Он стоял в дверях. В церкви я его не приметил.
– Это была сильная и смелая проповедь, – сказала Этта священнику. Она подошла к нему и так крепко пожала руку, что у него даже челюсти дрогнули.
– Спасибо вам, большое спасибо, – ответил он. – Хорошо, что вы здесь, сестра Александр. Надеюсь, вы побудете у нас некоторое время.
– Это зависит от многого, – сказала Этта и украдкой быстро взглянула на меня.
Винона сделала шаг вперед и что-то, я не расслышал, сказала Тауну. И тут Этта спросила:
– Как живут родные этого юноши? Я не могла бы им чем-нибудь помочь?
Женщины, добивавшиеся благосклонности священника, были мне смешны. Кажется, Этта завела с ним разговор потому, что ей тоже было противно видеть, как Винона флиртует на глазах у собственного мужа.
Я видел, что Мелвин и Джекки спустились по лестнице, о чем-то споря. Джекки возбужденно жестикулировал, а Мелвин умиротворяющими жестами
Я был не прочь узнать, из-за чего это они воюют, но любопытствовать было неловко. Вернувшись к Этте, я увидел, что она взяла священника под руку.
– Вы не познакомите меня с этой несчастной женщиной? Может быть, я время от времени сумею для них стряпать.
Я глянул через плечо. Мелвин и Джекки продолжали спорить у лестницы. Мелвин украдкой поглядывал на меня.
– Приведи машину, Шеп, – привычно скомандовала Винона.
– О'кей, – отозвался маленький коричневый Шеп в шелковом красно-коричневом костюме и побежал на автостоянку.
– Этта с тобой, Изи? – спросила Винона, прежде чем Шеп скрылся за углом.
– Что ты сказала?
– Ты слышал, что я сказала, Изи Роулинз. Этта-Мэй твоя женщина?
– Этта ничья, Винона. Вряд ли ей понравится мысль, будто она принадлежит даже самому Иисусу.
– Не валяй дурака, – предупредила она. – Эта шлюха положила глаз на священника, и если она свободна, то надо с этим что-то делать.
– Он женат? – Я был шокирован.
– Конечно нет!
– Этта тоже не замужем.
Я пожал плечами, а Винона заскрежетала зубами и в гневе ринулась вниз по лестнице.
Я посмотрел ей вслед. Мелвина и Джекки там уже не было. Стоило мне повернуться, чтобы войти в церковь, как я буквально уткнулся лицом в коричневый пиджак с золотой полоской.
Парень стоял на ступеньку выше меня, но если бы мы были рядом, он все равно возвышался бы надо мной.
– Вы Роулинз? – спросил он хриплым то ли от природы, то ли от волнения голосом.
– Да, это так, – ответил я, отступив на шаг, чтобы как следует рассмотреть его и на всякий случай выйти из зоны досягаемости.
Его коричневое лицо, которое по цвету не отличалось от цвета его костюма, было маленьким и совершенно круглым, как у ребенка, но злобным.
– Я хочу, чтобы вы отвели меня к своему хозяину.
– Зачем? – спросил я.
– У меня есть к нему дело.
– Сегодня воскресенье, сынок. Сегодня мы должны отдыхать.
– Послушай, парень. – В его голосе звучала угроза. – Я знаю о тебе все...
– Правда?
– Ты и пальцем не шевельнул. – Он явно цитировал чьи-то слова. – Она рассказала мне, как он использовал ее, как зарабатывал на ней, а потом, больную, бросил на произвол судьбы. Плевать вам на ее смерть, вы думаете только о себе.
– Как тебя зовут, парень?
– Я Вилли Сакс. – Он расправил плечи. – А теперь пошли, – сказал он, положив руку мне на плечо, но я стряхнул ее.
– Ты приятель Поинсеттии? – спросил я, не собираясь никуда идти.
Он выбросил кулак в мою сторону с такой силой, что проломил бы, пожалуй, даже кирпичную стену, но я вовремя пригнулся и, обойдя его сзади, заломил ему руку и вывернул большой палец.
Вилли взвыл и упал на колени.
– Я не хотел бы причинять тебе вреда, парень, – прошептал я ему в ухо. – Но если ты испортишь мой костюм, тебе несдобровать.