Красная смерть
Шрифт:
– Я тебя убью! – закричал он. – Я убью вас всех.
Я отпустил его и спустился на несколько ступенек.
– В чем дело, Вилли?
– Отведи меня к Мофассу!
Он встал. Рядом с ним я выглядел как Давид без пращи.
Высокому человеку трудно наносить удары сверху вниз. Он промахнулся. Мне пришлось ответить ему парой ударов в низ живота, чтобы охладить его пыл. Вилли согнулся в три погибели и покатился по ступенькам, но тут же вскочил на ноги. Я настиг его и ударил в висок, причем достаточно сильно. От такого удара соперники обычно надолго вырубались.
– Я не хотел бы причинять тебе вреда, Вилли, – повторил я скорее для того, чтобы отвлечься от боли в руке.
– Когда я выберусь отсюда, мы посмотрим, кому больше достанется. – По его лицу текли струйки крови, смешиваясь с гранитной пылью от ступенек.
– В смерти Поинсеттии никто не виноват, Вилли, – сказал я. – Оставим это.
Но он вскочил на ноги и, пошатываясь, двинулся вверх. Терпение мое иссякло, я ударил еще раз и, похоже, сломал ему нос: кость хрустнула под моим кулаком. Я уже примерился ударить его в левое ухо, когда сам получил по спине. Удар был слабый, но я, разгоряченный дракой, резко повернулся. Маленькая женщина в розовом платье с оборками что есть силы лупила меня по голове вязаной сумкой. Причем молча, сберегая, видимо, энергию для битвы.
Она не собиралась останавливаться, но когда Вилли возопил: "Мамочка!", она забыла про меня и бросилась к нему.
Он сложил ладони лодочкой под носом, из которого хлестала кровь.
– Вилли! Вилли!
– Мамочка!
– Вилли!
Она тянула его вверх, помогая подняться с колен, а потом потащила за собой по улице.
Дважды женщина в розовом платье обернулась и пронзила меня ненавидящим взглядом. Она была маленькая и носила очки в белой оправе. Ее губы по-старушечьи запали. Миссис Сакс не смогла бы поднять и руки сына, но ее убийственные взгляды страшили меня гораздо больше, чем целый взвод таких Вилли.
– Садись на кушетку рядом со мной, милый, поближе. – Этта похлопала ладонью по зеленой ткани.
Мы находились в ее новой квартире в уютном шестиквартирном доме на Шестьдесят четвертой улице. В квартире Этты были две спальни, душ и синие ворсистые ковры от стены до стены. Ламарк, Люси Ридо и ее две девочки ходили в церковную школу и сейчас вкушали воскресный ужин.
– Мне действительно нужно на работу, Этта.
– В воскресенье?
– Я подрядился на работу в церкви, поэтому приходится вкалывать по выходным.
– И что ты собираешься делать во славу Бога, Изи Роулинз?
– Все мы делаем что-то понемножку, Этта. Каждый вносит свою лепту.
– Вроде того, что ты позволяешь нам с Ламарком не платить за квартиру этому ужасному человеку?
– Мофасс не так уж плох. Он дал вам возможность здесь жить, не так ли?
– А эту мебель? Тоже он?
– В прошлом году мы кое-кого выселили, и вся эта мебель хранилась в моем гараже. Я пригрозил свезти ее на свалку.
– Ты мог бы ее продать, Изи. Эта кровать из красного дерева.
Я не ответил.
– Иди ко мне, Изи, сядь.
Я сел.
– У тебя что-то не так, Изи?
– Ничего
– Тогда почему ты к нам не приходишь? Ты устроил мне квартиру и мебель. Значит, ты нас любишь.
– Конечно.
– Тогда почему же ты не приходишь?
Она обнимала меня за шею. Ее рука излучала приятное тепло.
Под жакетом на Этте было прозрачное шелковое платье с глубоким вырезом, и ее груди почти обнажились, когда она склонилась ко мне.
– Я решил, ты больше не захочешь меня видеть.
– Ты просто сошел с ума, милый. Вот и все.
Почему-то мне вдруг представилось лицо Уенделла Боггса на смертном одре. Вернее то, что оставалось от его лица. Свежая кровь и белеющий шрам на месте одного глаза.
– Изи.
– Да, Этта?
– Бумаги о разводе лежат в соседней комнате.
Она шевельнулась, чтобы закинуть ногу на ногу, и прикоснулась ко мне.
– Я не должен на них смотреть, – сказал я.
– Нет, должен.
– Нет.
– Да, Изи. Ты должен их видеть. Я свободная женщина и могу делать что захочу.
– Дело не в тебе, Этта, а во мне, – сказал я, но тут же поцеловал ее.
– Ты все во мне перевернул, милый. – Она ответила на мой поцелуй. – Ты предоставил мне квартиру и мебель, ты сопровождал меня в церковь. Как мне приятно все это!
Мы на время замолчали.
Наконец она откинулась назад, а я получил возможность отдышаться и спросил:
– А как быть с Реймондом?
Этта взяла мою руку, положила к себе на грудь, а потом посмотрела на меня так, что это снится мне по сей день.
– Ты хочешь меня? – спросила она.
– Да.
Она погладила мой сосок под рубашкой.
– Тогда вот что я тебе скажу, – прошептала она.
– Что? – Я чуть не задохнулся, произнося это единственное слово.
– Ты не говори о нем сейчас, а я не скажу о нем ни слова, когда мы проснемся.
Глава 14
Домой я вернулся непоздно. Уже подойдя к двери, услышал, что у меня звонит телефон. Я начал судорожно вставлять ключ в замок, но, как всегда бывает, когда торопишься, тут же уронил его в груду опавших листьев пассифлоры. Телефон надрывался, пока я копался в листьях, разыскал ключ и вставил его в замок. Но в спешке зацепился за коврик у двери, и к тому времени, когда поднялся с пола и доковылял до телефона, гудки смолкли.
Я растер ушибленное колено, потом отправился в ванную комнату. Только-только мне полегчало, как телефон зазвонил опять. Я увидел в этом некую закономерность. Он звонил до тех пор, пока я не торопясь помыл и вытер руки и так же не торопясь вернулся к кофейному столику, и только тогда он вновь смолк.
Третий звонок застал меня в кухне с квартой водки в одной руке и ванночкой со льдом – в другой. Я хотел было выдернуть шнур из розетки, но передумал и поднял трубку.
Сначала я услышал отчаянные вопли ребенка. "Нет! Нет!" – кричал мальчик или девочка. Потом крики стали тише, словно кто-то захлопнул дверь камеры пыток.