Красная смерть
Шрифт:
– Им ничего не известно.
– Может, мне поучиться в школе и стать полицейским?
– Не забудь, чтобы стать полицейским, нужно быть ростом минимум в шесть футов и восемь дюймов.
– Чепуха. Среди белых я буду выглядеть как человек среднего роста. Ты угостишь меня еще разок, Изи? – Он указал своим длинным черным пальцем на пустой стакан.
Я подал знак Джону, чтобы он принес еще одну порцию. Когда Джон отошел, Джексон сказал:
– Ее зовут Таня, Таня Ли.
– Где она жила?
– Не знаю. Я только что услышал о ней от молодого дьякона
– Он не говорил, откуда она?
– Нет. Она убеждала его гордиться цветом своей кожи и преклоняться перед Африкой.
– Правда?
– Правда. – Джексон ухмыльнулся. – Ты знаешь, я люблю девочек, как всякий чернокожий, но не надейся, что я поеду в Африку.
– Почему же, Джексон? Тебя страшат джунгли?
– Да нет, дьявол меня побери. Африка не более дикая страна, чем Америка. Но я не могу себе представить, чтобы африканцы по-доброму отнеслись к американским неграм. Мы слишком долго жили врозь. – Джексон покачал головой. У него был почти что печальный вид. – Слишком долго.
Джексон готов был прочитать целую лекцию о культурном барьере между континентами, но я уже понял, куда он клонит.
– Ты когда-нибудь слышал о группе под названием "Африканская миграция"?
– Конечно, а ты что, о ней не знал? Это в Авалоне, возле бара "Белая лошадь".
Я вспомнил это место. Прежде там был магазин скобяных товаров, потом владелец умер, и его наследники продали помещение брокеру по недвижимости, а тот сдал в аренду ближайшим церквам.
– Я думал, там церковь.
– Да нет, Изи. Это люди Маркуса Гарви. Они агитируют за возвращение в Африку. Ты знаешь что-нибудь про Дюбуа? [4]
– Про кого? О ком ты говоришь?
– Дюбуа. Он знаменитый негр, ему почти сто лет. И он постоянно пишет о возвращении в Африку. Наверное, ты никогда о нем не слышал, потому что он коммунист. А в колледже не говорят о коммунистах.
– Так откуда ты-то знаешь о нем?
– Для этого существуют библиотеки, парень. Кстати, никто не запрещает и тебе туда заглядывать.
4
Дюбуа, Уильям Эдуард Беркхардт (1868 – 1963) – американский писатель, социолог и общественный деятель.
Не так часто бывает в жизни, когда ты вдруг узнаешь что-то значительное. В этот вечер Джексон научил меня тому, чего я никогда не забуду.
Но тогда у меня просто не было времени обсуждать полученные сведения с политической точки зрения. Я должен был понять, что происходит, и моей следующей остановкой была "Африканская миграция".
– Спасибо, Джексон. Тебе не хочется проехаться еще?
Я положил на стойку пятидолларовую бумажку. Джексон накрыл ее своей костлявой ладонью. Потом чокнулся со мной.
– Не волнуйся, Изи, я буду здесь. Ты наверняка их найдешь. Они устраивают свои сборища почти каждый вечер.
В
У входа меня остановил великан ростом в шесть футов шесть дюймов, а может быть, выше. И поперек себя шире. Его большая лапа, протянутая ко мне, напоминала руку гигантской куклы.
– Вы на собрание? – спросил он.
– Да, – ответил я.
– Мы нуждаемся в скромном подаянии, – сказал великан и выразительно потер пальцем о палец.
– Они не хотят нас, и мы не хотим их, – донесся женский голос из дальнего конца большой комнаты.
– Насколько скромной? – осведомился я.
– Один доллар за одного джентльмена, – улыбнулся он.
Я вручил ему две полудолларовые монеты с изображением статуи Свободы.
Люди, собравшиеся здесь, были настроены серьезно. Большинство мужчин носили очки, у каждого второго под мышкой торчала книга или пачка бумаг. На меня никто не обратил внимания. Я был всего-навсего еще одним братом, стремящимся туда, где он сможет высоко держать голову.
В толпе я увидел Мелвина Прайда. Он внимательно слушал оратора и потому не заметил меня. Я спрятался за колонну, откуда мог спокойно наблюдать за ним.
Оратор говорил о родине, об Африке. О стране, где живут такие же люди, как присутствующие в этой комнате. Там все короли и президенты чернокожие. Эти слова меня тронули, но не настолько, чтобы я упустил из виду Мел-вина. Он нервно озирался по сторонам и потирал руки.
Толпа взорвалась бурными аплодисментами. Женщина в африканской хламиде склонила голову в знак благодарности за признание и уступила место на подиуме следующему оратору. У нее было пухлое светло-коричневое личико не по летам развитой школьницы, серьезной, но невинной. Мелвин подошел к ней и что-то зашептал на ухо, пока следующий оратор собирался обратиться к слушателям.
Из рук в руки перешло нечто, похожее на пачку денег.
Человек на кафедре пылко восхищался великолепной негритянской женщиной, которая завоевала лидерство, несмотря на свои молодые годы.
Я понял, что она дружила с Мелвином. На мгновение она оторвалась от своих деловых операций и встретилась глазами с оратором.
Мел вин, видимо, покончил со своими делами и направился к выходу.
– Соня Ачебе, – произнес оратор.
Слушатели снова захлопали, и молодая женщина взошла на подиум.
– Мисс Ачебе?
– Да?
Она улыбнулась мне.
– Извините, мэм, меня зовут Изи, Изи Роулинз.
Она чуть нахмурилась, будто пыталась припомнить, о чем ей говорит мое имя.
– Я слушаю вас, брат Роулинз.
Мировоззрение "Миграции", так же как и большинства организаций чернокожих, было основано на религиозных принципах.
– Я хотел бы поговорить с вами о Тане Ли.
Теперь она знала, кто я, и, ничего не сказав, просто повела меня за собой. Мы вышли в тот момент, когда очередной оратор начал проповедь.