Красная змея

Харрис Питер

— В полицию он не обращался?

— Пока нет. Исаак думает, что ему звонил какой-то безумец либо это вообще чья-то дурацкая шутка. Ему кажется, что через какое-то время все уладится само собой.

— Почему же вы считаете, что теперь можете получить подтверждение своей родословной?

У Габриэля заблестели глаза, когда он достал из кармана брелок с ключами и позвенел ими в воздухе.

— Ключи от дома в Амьене? — спросил Пьер.

— Нет, от квартиры моего брата.

— Не понимаю.

— Все очень просто, месье Бланшар. Мой брат передал их мне, чтобы я зашел к нему

на квартиру и проверил, все ли там в порядке. Это означает, что, пока его не будет дома, я смогу получить доступ к тем самым доказательствам, о которых вы говорите.

— Прошу прощения, Габриэль, но я так ничего и не понял.

— Доказательства эти запрятаны в один из предметов мебели. Об этом мне поведала моя мать, когда приняла решение о передаче нашей семейной тайны. С тех пор прошло ровно пятнадцать лет девять месяцев и четырнадцать… нет, пятнадцать дней.

— Если доказательства всегда были запрятаны в мебели, то почему же вы не завладели ими? — начал терять терпение журналист.

— Потому что моя мать, которая на протяжении многих лет была вдовой, скончалась внезапно. Мне не удалось присутствовать на похоронах. Я находился в Израиле. Это был момент политической напряженности. Правительство закрыло границы и аэропорты, и я не смог покинуть страну. Когда власти решили вновь открыть авиаперевозки, листы ожидания были заполнены на много дней вперед, так что я оказался в Париже только через девять дней после кончины матери. Мой брат забрал к себе некоторые семейные реликвии и среди них — тот самый предмет мебели. Он особенно нравился супруге Исаака, и все мои попытки его заполучить пропали втуне. Исаак, которого подзуживала жена, все резче отвечал на мои просьбы. Я давно уже отказался от подобных разговоров и дожидался удобного момента. С течением времени дело представлялось мне все более сложным, и вот сейчас, совершенно неожиданно…

На лице его было написано ликование.

— Зачем вы все это рассказываете мне?

Габриэль взглянул Пьеру в глаза.

— По двум причинам, Пьер. Кстати, могу ли я обращаться к вам по имени?

— Конечно, я ведь называю вас Габриэль.

— Во-первых, мне нужна ваша помощь, а во-вторых, что гораздо важнее, вы внушаете мне доверие.

Маргарет в этот момент едва удержалась от хохота.

— Не могли бы вы пояснить мне обе эти причины? Уж простите, но я до сих пор ничего не понимаю. Чем я могу вам помочь, почему внушаю вам доверие? Мы ведь едва знакомы. Что вы про меня знаете?

— Эти вопросы означают, что вы готовы оказать мне помощь?

— Вот уж нет! Этого я не имел в виду. Мне просто хотелось бы знать, почему я внушаю вам доверие. О какой именно помощи вы хотели бы меня попросить?

— Начнем со второго пункта. Помощь мне понадобится при разборке этого предмета мебели. Речь идет об очень старом комоде. По завершении дела его следует собрать заново, чтобы все осталось как было. Это работа для мастера. Ею должен заниматься опытный человек. Простой столяр здесь не подойдет. Сам я неумеха, однако вы истинный виртуоз в этой области.

— Откуда вы?..

Габриэль снова улыбнулся, допил кофе и поставил чашечку на стол.

— Вы поразитесь, сколько всего я о

вас знаю. Именно поэтому я и испытываю к вам доверие. Вы полагаете, я настолько наивен, чтобы после одной лекции подойти и объявить, что являюсь членом семейства, восходящего к библейским царям?

Пьер опять почувствовал раздражение.

— Откуда вам столько про меня известно?

— Давайте оставим этот вопрос до другого раза. Сейчас о я только скажу, что вы и представить себе не можете, как много можно узнать о человеке, читая его произведения. В них он обнажает свою душу. Таким способом можно составить представление о любом авторе. При этом большинство читателей остается на поверхности. Они не читают между строк и видят только то, что явлено их взорам. Почти все люди, покупающие газеты, интересуются лишь заголовками!

— Вы следили за мной по моим статьям?

— Вот уже много лет.

— Я внушил вам достаточно доверия, чтобы… чтобы посвятить меня в столь важную тайну, которой, по вашим словам, вы обладаете?

— Да.

— Должен сказать, что мое изумление лишь возросло.

— Не нужно приходить в изумление, Пьер. Вы всегда принимали сторону слабых, делая это без фальши, без фарисейства. Вы искали истину, находили ее, во многих случаях выступали весьма убедительно. Да, мне знакомы приемчики журналистской братии. Я сам немало от них натерпелся, знаю, что подобные методы использовали и вы. Однако, скажем так, это является неотъемлемой частью данной профессии.

Маргарет неслышно крепко выразилась по поводу приемчиков журналистской братии, хотя диалог двух мужчин, безмолвным свидетелем которого она являлась, все больше увлекал медиевистку.

Бланшар скромно пожал плечами, но удивленное выражение по-прежнему не покидало его лица.

— Чего именно вы от меня хотите?

— Видите ли, Пьер, мой брат отбывает сегодня. — Д'Онненкур посмотрел на свои часы. — Сейчас он, вероятно, спешно пакует вещи. Я явился к вам в столь ранний час, чтобы вы не успели ничего запланировать на сегодня. Мне хотелось бы, чтобы мы нынче же добрались до содержимого того комода. Ну, что скажете?

Пьер подумал, что так и не дочитал документы Мадлен, что Маргарет до сих пор в его квартире и что все это может оказаться надувательством, но все-таки Габриэль д'Онненкур тоже внушал ему доверие. В этом случае ему даже не требовалось бы обладать особым чутьем, чтобы убедиться в том, что вот она, та самая необыкновенная история, которую настоящий журналист никак не может упустить.

— Когда мы встретимся?

— Могу я заехать за вами в четыре?

14

Комиссара Годунова прошиб пот, когда он прочитал доклад, оставленный на его столе инспектором Дюкеном. Волосы его встали дыбом, несмотря на то что за долгие годы полицейской службы он много чего видел.

Дело об убийстве Мадлен Тибо оказалось куда более сложным, чем это представлялось комиссару в самом начале расследования. Годунов познакомился с докладом и понял, что перед ним не просто случайное преступление. Он столкнулся со зловещим планом и даже не представлял себе, чем же могла бы закончиться его работа.