Красная змея
Шрифт:
Перед этой встречей оба не звонили друг другу уже целый год. Наверное, это был самый долгий срок, на который прерывалось их общение.
Мадлен закончила исторический факультет, подала документы в Государственный департамент архивов и библиотек и выиграла конкурс, получив высшие баллы. Ее первым местом работы сразу же оказалась Национальная библиотека Франции, мечта любого исследователя. Служба там для многих людей являлась венцом успешной карьеры.
С тех пор Мадлен уже почти пятнадцать лет вела довольно однообразное существование. Она постепенно продвигалась по служебной лестнице и сейчас руководила «отделом игрек»,
Пьер уселся за стол, достал пачку «Голуаз» и закурил. Он выбрал эти сигареты еще в студенческие годы и с тех пор хранил верность их легендарному крепкому табаку.
Подошел официант с меню.
— Что будете пить?
— Красное вино, — ответила женщина.
— Мне тоже.
— Какое именно?
— У вас есть своя марка? — уточнил Пьер и вопросительно посмотрел на Мадлен.
Та кивнула.
— Хорошая идея.
Затем они приступили к выбору блюд. Для начала сотрапезники заказали один foie de canard [1] на двоих, на второе она попросила salade crottin, [2] а он, по совету официанта, выбрал фирменное блюдо — andouille grill'ee. [3]
1
Паштет из утиной печени (фр.).
2
Салат с овечьим сыром (фр.).
3
Жареные колбаски (фр.).
— С самого твоего звонка я только о тебе и думаю.
— Дурак!
— Честно-честно! У меня просто из головы не выходит история, которую ты обещала рассказать. К тому же она спасет мой кошелек.
— Одно дело я, другое — моя история.
— Ты совершенно права, но согласись, что в сложившихся обстоятельствах ты и твоя история идете рука об руку.
— На что ты намекаешь? — Мадлен наградила его легкой улыбкой.
Пьер на секунду отвлекся, разглядывая пожарные каски разных стран и эпох, украшавшие это заведение. Этот декор выглядел куда более необычно, чем большая коллекция штопоров, тоже развешанная по стенам.
— Ты ведь знаешь, я свободный художник. Выступление там, репортаж сям, постоянные поиски чего-нибудь поосновательней. Завтра вечером я читаю лекцию для Ассоциации друзей Окситании. Это будет… — Бланшар поискал в своем мобильнике. — Да, в половине девятого, в их зале.
— Древний Лангедок до сих пор не знает покоя, — заметила Мадлен.
— Почему ты так говоришь?
— Мне кажется, что в мире нет другого места, по которому история прошлась бы такой тяжелой поступью. Это земля легенд о запрятанных кладах, о жестоких гонениях на еретиков, о таинственных замках, где пели трубадуры. Это край тамплиеров. Я не знала, что в Париже есть такая ассоциация.
— Есть, и, по-видимому, очень деятельная.
— Где это?
—
— Во сколько, ты сказал?
— В восемь тридцать.
— О чем пойдет речь?
— О магии и религии.
— Ой! — вырвалось у Мадлен.
— Что такое?
— Но ведь и я собиралась поговорить с тобой о магии и религии!
— Так начинай!
— Ты согласен выслушать историю, которая наделает много шума, если ее раскрутить?
Мадлен лукаво посмотрела на Пьера. Ее голубые глаза, несмотря на сорок прожитых лет, сохраняли тот же блеск и чистоту, как и в те времена, когда сам Пьер был молод и уверен в себе.
— Неужели это так интересно?
— Мне кажется, да, если правильно взяться. Однако тебе придется собрать целый ворох доказательств.
— Без проблем. Если репортаж того стоит, то я готов горы перерыть. Времени у меня хоть отбавляй.
— Видишь ли, в чем дело… При очередной ревизии фондов в моем отделе я натолкнулась на единицу хранения, которую не смогла атрибутировать.
Мадлен вытащила из сумки кожаную записную книжку и прочитала:
— Каталожный шифр 7JCP070301. Это вовсе не ценная или древняя рукопись. Вообще-то речь идет о банальной папке из твердого пластика. В ней лежат документы… — Мадлен задумалась в поисках нужного слова. — Какие-то очень странные.
— В чем странность?
— Это совершенно различные и, с моей точки зрения, абсолютно неинтересные бумаги. Папка содержит глупые брошюрки, страницы, вырванные из разных книг, листы, напечатанные на машинке и рукописные, иногда с пометками на полях. Попадаются и вырезки, наклеенные на картон, как будто школьники потрудились. Большинство этих документов посвящено генеалогии. Их можно сгруппировать по разделам.
— Так что же тут интересного?
— Именно незначительность этих бумаг и есть самое интересное, Пьер. Вопрос вот в чем. Почему подобные записи оказались в моем отделе?
— Почему же?
— Не знаю. Материалы, попадающие в мой отдел, где собираются необычные тексты… все они, скажем так, представляют ценность. К данной единице хранения это на первый взгляд не относится. Даже папка самая обыкновенная. Быть может, именно поэтому она сейчас и находится в новом здании библиотеки, на улице Тольбиак, хотя большинство моих текстов не покидало здания, расположенного на улице Ришелье. Все они поделены на две группы. Первая — это так называемые западные тексты, другие документы принято называть восточными текстами. Мне неизвестно, кто принял решение поместить эту папку в «отдел игрек» при ее поступлении в библиотеку, но подобный материал никак не должен был попасть в отдел редких рукописей. Как я и говорила, все это крайне подозрительно.
— Хватит нести чепуху.
— Дай мне договорить!
Тут Пьер вскинул обе руки и поспешно извинился.
— Есть еще одно примечательное обстоятельство, касающееся этих бумаженций. — Это слово Мадлен произнесла с легким презрением. — После того как они в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году поступили в библиотеку, кто-то в них хорошенько порылся.
— Как это?
— В определенный момент чья-то неизвестная рука удаляла, добавляла и перекладывала документы, а также делала выписки. Впечатление такое, что некто изменил содержимое папки по своему вкусу.