Красное море под красным небом
Шрифт:
— Я прошу только совет, — сказал Жеан. — Мне не нужен взломщик. Нужна только информация, способная помочь взломщику.
— Мало кто способен помочь в таком деле лучше меня. Прежде чем поговорим об оплате, скажите — вы знаете, кто создал сейф, на который вы положили глаз?
— Знаю.
— И кто это?
— Азура Галладрина.
Госпожа Гильдии отшатнулась, словно у Жеана между губами мелькнул раздвоенный язык.
— Помочь вам обойти мою собственную работу? Вы с ума сошли?
— Я надеялся, — ответил Жеан, — что владелец сейфа не вызовет у вас особого сочувствия.
— Кто и где?
— Реквин. Солнечный Шпиль.
— Двенадцать
— У меня глубокие карманы, Госпожа Гильдии. Я думаю, можно поговорить о сумме, которая смягчит ваши угрызения совести.
— Во всем мире не наберется такой суммы, — ответила женщина, — которая убедила бы меня помочь вам. Ваш акцент, мастер де Ферра… кажется, я поняла, откуда вы. Из Талишема?
— Да.
— А Реквин — вы собрали о нем сведения?
— Конечно. И очень тщательно.
— Вздор. Если бы вы изучили его тщательно, вас бы здесь не было. Позвольте кое-что рассказать вам о Реквине, бедный талишемский простак. Вы слыхали о его женщине — Селендри? Той, у которой медная рука?
— Я слышал, она самый близкий к нему человек.
— Это все, что вы знаете?
— Более или менее.
— Несколько лет назад, — заговорила Галладрина, — у Реквина был обычай каждый День Перемен устраивать в Солнечном Шпиле грандиозный маскарад. Гости соперничали, щеголяя тысячесоларовыми костюмами, причем у Реквина всегда был самый грандиозный. Так вот однажды он и эта его молодая красавица решили поменяться костюмами и масками. Каприз… Убийца, — продолжала она, — натер костюм Реквина изнутри чем-то дьявольским. Чернейшей алхимией, чем-то наподобие царской водки для человеческой плоти. Это был порошок… но от тепла и пота он оживал. Женщина проходила в костюме полчаса, пока не начала потеть. И закричала.
Сама я там не была. Но в толпе были мои знакомые ремесленники, и они говорят, что Селендри кричала, пока не сорвала голос. Пока из ее горла не пошел только хрип — а она все пыталась кричать. Этим порошком была натерта только половина костюма — извращенная жестокость. Кожа женщины пузырилась и текла, как расплавленная смола. От нее валил пар, мастер де Ферра. Никто, кроме Реквина, не посмел прикоснуться к ней. Он сорвал с нее костюм, потребовал воды; как в лихорадке, обтер ее — обрывками одежды и голыми руками. И сам так серьезно пострадал, что и сегодня ходит в перчатках, скрывая собственные шрамы.
— Поразительно, — сказал Жеан.
— Он спас ей жизнь, — продолжала Галладрина, — то, что еще можно было спасти. Вы, конечно, видели ее лицо. Один глаз испарился, как виноградина в костре. Ей ампутировали пальцы ног. Пальцы руки превратились в обугленные прутья, сама рука сгорела. Ее тоже отняли. Селендри отрезали одну грудь, мастер де Ферра. Уверяю вас, вы и понятия не имеете, что это значит — для меня это и сегодня стало бы тяжелым потрясением, а ведь прошло много лет с тех пор, как я в последний раз посчитала себя привлекательной.
Когда ее уложили в постель, Реквин связался со всеми своими бандами, со всеми своими ворами, со всеми своими контактами, знакомыми и друзьями среди богатых и могущественных. Он обещал тысячу солари без каких бы то ни было дополнительных вопросов тому, кто сообщит ему имя отравителя. Но этого убийцы все страшно боялись, а Реквина тогда уважали еще не так, как сейчас. И он не получил ответа. На следующий вечер он предложил
И тогда каждую ночь начали происходить убийства. По случайному выбору. Среди воров, алхимиков, среди слуг приоров. Среди всех, кто мог иметь доступ к полезной информации. По одному убитому каждую ночь — беззвучно и абсолютно профессионально. И у каждой жертвы ножом была срезана кожа слева. Как напоминание.
Его банды, его игроки и посетители, его партнеры по сделкам просили Реквина прекратить. «Найдите убийцу, — ответил он, — и я остановлюсь». Они умоляли его и начали расспрашивать, но ничего не узнали. Тогда он начал убивать по два человека за ночь. Он убивал жен, мужей, детей, друзей. Одна из его банд возмутилась, и на следующее утро все ее члены были найдены мертвыми. Все. Все попытки убить его самого проваливались. Он правил бандами железной рукой, избавляя их от мягкосердечных. Он убивал, и убивал, и убивал, пока весь город не начал лихорадочно искать, переворачивая каждый камень, распахивая каждую дверь. Потому что страшней всего было вызвать его неудовольствие. И наконец в ответ на его вопрос к нему привели человека.
Галладрина испустила долгий шелестящий вздох.
— Реквин поместил человека в деревянную раму, приковав его левую сторону. Раму заполнили алхимическим цементом, которому позволили затвердеть, и наклонили, так что вся левая половина человека — от ноги до головы — ушла в каменную стену. Потом раму поставили вертикально, и человека оставили в хранилище Реквина умирать. Реквин каждый день лично спускался в хранилище и насильно вливал этому человеку воду в горло. Залитые цементом части тела начали гнить. Человек умирал медленно, от голода и заражения крови; он испытывал такие муки, о которых я не слышала за всю свою долгую жизнь. Поэтому простите меня, — мягко сказала она, беря Жеана за руку и подводя к левому окну, — но Реквин останется клиентом, которому я сохраню абсолютную верность, пока Самая Милостивая Госпожа не извлечет мою душу из этого старого мешка костей.
— Но ведь ему совсем не обязательно знать.
— И точно так же я никогда не изменю своего ответа. Никогда.
— Но хорошая плата…
— Вы слышали, — перебила Галладрина, — что бывает с теми гостями, которые мошенничают в его башне? Он отрезает им руки, а потом выбрасывает тела на каменный двор; семьям присылают счет за очистку двора от останков. А что случилось с тем, кто последним подрался в его Шпиле и пустил кровь? Реквин привязал его к столу. Лекарь отрезал драчуну коленные чашечки, и в раны запустили красных муравьев. А чашечки приставили на место и привязали. Этот человек умолял перерезать ему горло. Но его просьбу не исполнили.
Реквин обладает большой властью. Архонт опасается трогать его, боясь рассердить приоров, а приоры считают его слишком полезным, чтобы отказываться от него. С того времени как едва не умерла Селендри, Реквин способен на жестокости, каких не видел город. И нет вознаграждения, которое я сочла бы достойным, чтобы рискнуть навлечь на себя гнев этого человека.
— Я отношусь ко всему этому очень серьезно, мадам. Нельзя ли как-нибудь свести ваше участие к минимуму? Вы опишите самую общую схему механизма, общий вид? То, что никак не смогут связать лично с вами?