Красные листья
Шрифт:
— Вы надо мной смеетесь? — хохотнул Френки. — Конни пьет одно только пиво. — Затем поправился: — И то только с тех пор, конечно, как ей исполнился двадцать один год.
— Да-да-да, — пробормотал Спенсер. Время шло. Ему нужно было идти.
— Конни была недовольна, что мы подарили Кристине бутылку спиртного. Она сказала, что Кристина тоже не пришла от этого в восторг. Мы поговорили об этом несколько минут.
— В комнате Кристины обнаружена бутылка «Южного комфорта». Она валялась на полу.
— Вот как? Хм, хм, может быть, Конни потом, после покера,
— Ага, — протянул Спенсер. — Может быть. Ну, продолжай.
— Во время покера я вроде как стал подначивать Кристину, чтобы она прошла по перилам. Вообще-то на такое может решиться только психически ненормальный, но она это делала. А парни из Эпсилона любили наблюдать это зрелище, поэтому время от времени я подстрекаю ее на подвиг, и иногда она поддается и проходит по перилам. Не всякий раз. Но иногда. Правда, для этого ей надо изрядно выпить. Все собираются у окна в библиотеке Фелдберг и смотрят на нее. Вот так это бывает.
— И ты тоже смотришь?
— Нет, — произнес он небрежно. Слишком небрежно. — Обычно я стою в самом последнем ряду. Как я говорил, я смотрю на нее не столько чтобы смотреть, — на этих словах он споткнулся, — а скорее ради того, чтобы проследить, ну, присмотреть за ней, что ли, — проговорил он сбивчиво. — Это действительно опасно, но и впечатляет, конечно, тоже. Я смотрю на нее, чтобы быть уверенным… Хм, впрочем, это не имеет значения…
— Чтобы быть уверенным в чем?
— Ни в чем. Чтобы быть уверенным, что она не упала. В эту ночь со вторника на среду она сказала, что, может быть, сделает это. Так что я ждал.
— Но она была трезвая.
— А много ли надо, чтобы стать немного навеселе? — спросил Френки. — Если Конни принесла ей бутылку, это вообще не должно было занять у Кристины никакого времени.
Спенсер спросил, почему Френки подбивал ее так рисковать собой. А если бы он упала и погибла?
— Мне кажется, старина, — медленно произнес Френки, — что вам бы следовало видеть ее за этим занятием. Она скользила по перилам, как ангел. Рядом с ней в этот момент находился сам Господь Бог.
— Не знаю, но вероятность того, что она могла сорваться, очень велика. Это чрезвычайно опасно.
— Да. Она любила повторять, что жить вообще опасно. В понедельник вечером она попала в автомобильную аварию. Тоже вполне могла погибнуть. Разве не так? У меня, когда она шагала по перилам, никогда не возникало никаких сомнений. Я был уверен, что все будет в порядке. Она была очень ловкая. И исполняла этот номер, только когда шел снег. Причем всегда разворачивалась кругом и возвращалась по перилам назад. Тем не менее, в эту ночь уверенности, что она это сделает, у меня не было. Поэтому я не пошел в Эпсилон и не сказал ребятам, поскольку не знал точно, выйдет она или нет. Они бы меня убили.
— Понимаю, у тебя были сомнения. Еще бы, когда приближалась такая метель, — сказал Спенсер.
— Да. И к тому же мне надо было заниматься. Поэтому я пошел в библиотеку Фелдберг. Я всегда занимаюсь там. Это очень тихое место, и мне там нравится. Занимаюсь я обычно на третьем этаже,
Спенсер молчал. И часто дышал. Он знал, что сейчас услышит рассказ о последних минутах Кристины, ему хотелось подогнать Френки, попросить его побыстрее перейти к сути, но он не мог.
— К тому времени, когда я ее увидел, — сказал Френки, — она уже прошла по перилам примерно половину пути. И держалась очень неустойчиво. Очень. Когда я увидел ее, у меня прямо в груди заныло. Я даже открыл окно, хотел крикнуть, но потом решил, что все же не стоит. Боялся, что испугаю ее еще больше. Так что я решил просто наблюдать. И буквально через несколько секунд она поскользнулась и упала. Кажется, так это было: она вроде бы поскользнулась на снегу и упала на спину. У меня чуть сердце не выскочило из груди. Времени, чтобы как-то среагировать, помочь, как вы понимаете, не было. Она поскользнулась, но осталась лежать на перилах, на спине, и пролежала так несколько секунд. Должно быть, она очень испугалась.
— Она лежала на снегу голая?
— Да. — Френки неодобрительно хмыкнул. — Я знаю, это звучит странно, даже, наверное, фантастически. Но ее специализацией была философия. В Тибете есть люди, которые ударяют себя ножом, засовывают в горло меч или ходят босиком по раскаленным углям, и ничего с ними не бывает. У нее был этот дар. Она была очень закалена. Холод ей был не страшен.
«Но свою последнюю битву с ним она все-таки проиграла», — подумал Спенсер.
— Я следил за ней, — продолжил Френки. — Весь в панике. Затем увидел, что она вскочила и спрыгнула на мост в метрах полутора от перил, чего раньше никогда не случалось. Обычно она разворачивалась и шла назад. Я понял, что, должно быть, она очень испугалась. Она дошла до конца моста, и я почувствовал настоящее облегчение. Я крикнул ей что-то. Вроде того, что «эй, Крисси, отлично сделано, ты классная девчонка». Что-то вроде этого.
— Она услышала?
— Мне показалось, что да. Мне так показалось. Потому что она остановилась и оглянулась вокруг, вроде как искала, откуда кричат. Она оглянулась, а затем посмотрела в лес позади библиотеки Фелдберг. Я подумал, что она не поняла, откуда исходит мой голос. Тогда я крикнул ей снова. Она оглянулась.
— И что потом? — Спенсер сжал телефонную трубку так, что побелели костяшки пальцев.
— А потом она пошла по дорожке дальше за здание библиотеки и скрылась из виду.
— В лес?
— Не знаю. Думаю, что да. Я ее больше не видел.
— А что ты стал делать?
— Я подумал: глупая девчонка — и покачал головой. Мне как раз пришло на память, что она страшно боится темноты. Когда мы поздно прогуливали ее собаку за общежитием Хинман, она всегда хваталась за мой рукав и не выпускала.
Спенсер содрогнулся, рука, державшая магнитофон, задрожала. Он вспомнил темные стволы огромных елей. Френки продолжал рассказывать:
— Я закрыл окно и некоторое время пытался смотреть в книгу. Но уже было поздно…