Красные орлы
Шрифт:
Может быть, мне еще посчастливится и я встречусь с Арькой. Каких только встреч не было за последний год!
Вместе с Мишей Сизиковым Трошев таскался по занятым белыми губерниям и увидел там столько ужасов, что из правого эсера превратился в коммуниста.
Да, жизнь трет и учит, крепко учит. Трошев сейчас совсем иначе смотрит на окружающее и на будущее, чем год назад. Сейчас он во всем соглашается со мной, а раньше спорил, да еще как спорил… Не хочу вспоминать о его прежних ошибках. Человек наконец выбрал правильную дорогу и теперь пойдет по ней.
Был на вечере и Аркашка Казанцев. Этот ни в чем не изменился. Как и раньше, работает на железной дороге, играет
А про гимназистку Мусю Комарову, которую тоже встретил на вечере, даже не знаю, что написать. Хорошенькая барышня-хохотушка. И только. Ее отец и старший брат в лагере наших врагов.
Судя по вчерашнему спектаклю и вечеру, культурно-просветительная работа в городе начинает помаленьку налаживаться. Это, конечно, лишь первые шаги. Уже идут разговоры об организации уездного бюро по внешкольному образованию, в волостях создаются культпросветкружки. Скоро в дачном поселке Бамбуковке откроется Народный дом. Собирают средства (а главным образом хлеб) на приобретение кинематографических аппаратов. На заборах и тумбах появились объявления о лекциях. Приводятся в порядок школы, детские сады, приюты, ясли, родильные покои. Все эти безобидные учреждения сильно пострадали при владычестве белых.
Ростки новой жизни упрямо пробиваются из почвы. Сейчас самая большая беда — нехватка опытных работников. Чувствуется это и в народном образовании. Иные учителя, забыв про совесть и гражданский долг, бежали в Сибирь. Удрал и директор нашей гимназии Максимов. Он раньше любил себя называть народником, и многие этому верили. Никакой он не народник, а самый обычный прислужник старого режима. Не случайно в 1917 году Максимов объявил себя кадетом.
До сих пор камышловцы не могут опомниться после террора и разгула колчаковских офицеров. Офицерье измывалось не только над мирным населением, но и над своими солдатами. Дело дошло до того, что какой-то контр-адмирал Старк, командир бригады морских стрелков, отдал специальный приказ, запрещающий «господам офицерам» на улицах употреблять по отношению к солдатам «площадную брань» и называть их «мордами». В приказе делалось предупреждение: «Мы дойдем до того, что публика будет убегать с улиц, дабы не слышать командных прибавлений господ офицеров».
Кончаю. Надо идти на вокзал.
…Дописываю на вокзале. Сейчас подойдет поезд. Часа через два — три буду на месте, в Талице.
Прасковья Ионовна плачет, крестит «своего Феликса». И мне тяжело с ней расставаться. Старая она, дряхлая, здоровье плохое. Да и жить-то не на что…
Вчера приехал из Камышлова в Талицкий завод. Здесь его попросту называют Талицей.
Нашел политотдел, в котором не был целых две недели. Это уже политотдел не Особой бригады, а только что созданной 51-й стрелковой дивизии. В нем много старых сотрудников, агитаторов и инструкторов. Но заведующий новый. Товарища Черноусова уже нет. На его месте товарищ Вольфович. Новый секретарь, новые заведующие некоторыми отделениями. Товарищ Чазов по-прежнему ведает общим делопроизводством. С ним его неизменная подружка машинистка Гликерия Головина. Товарищ Басманов — заведующий крестьянской секцией. Нахожусь в его распоряжении как инструктор-организатор по работе в деревне.
Да, теперь у меня дело по душе. Говорить с мужиками, рассказывать им про власть Советов и революцию, помогать, чем сумею, — это по мне.
Сегодня выступал в Талицком Народном доме, держал речь о текущем моменте и о том, как труженики Талицы могут пособить Красной Армии. Народу было, наверное, с полтысячи.
Говорил от всего сердца, и слушали меня хорошо. Когда кончил, сильно хлопали, громко кричали «ура».
От местных граждан выступали рабочий, крестьянин и молодой парень из заводских. Все об одном: скорее покончить с Колчаком и по-революционному строить новую жизнь.
Вышел после митинга из Народного дома, вижу — Миля Гребешкова. Она родом талицкая, училась в камышловской женской гимназии. Мы с ней иногда встречались на вечерах.
Миля радостно поздоровалась со мной. Мне тоже было приятно встретить знакомого человека.
Пошли гулять. Вечер теплый, ласковый. Она мне показывала улицы, провела к большому пивоваренному заводу братьев Поклевских-Козелл, потом к зданию лесного училища.
Сначала мы были на «вы», но уже около лесного училища перешли на «ты».
Миля спросила:
— Когда война кончится, кем будешь?
Я ответил, что еще не решил окончательно. Мне нравится медицина. Но, возможно, поступлю учиться на техника-лесовода. Только бы Колчака доконать, там видно будет.
Очень хорошо погуляли.
Колчаковцы отступают все дальше и дальше на восток.
В нашу дивизию пришел мой старый знакомец — 10-й Московский стрелковый полк. Он уже теперь не 10-й, а 457-й. После переформировки полк пополнился, закалился. Сейчас в нем все девять рот, пулеметная и прочие команды. Во главе все тот же товарищ Савельев.
Хотелось бы побывать в полку, да пока не удается. Не сегодня — завтра товарищ Басманов пошлет меня в деревню.
За эти дни составил отчет о поездке в Камышлов и Зырянскую волость. Старался ничего не пропустить. Отчет в крестьянской секции взяли, но еще не прочитали, сейчас все заняты.
Басманов по-товарищески поговорил со мной, расспросил об отце, о семье, о моих встречах в Камышлове. Вопросы задавал не из вежливости и не по служебной обязанности. Видно, все его интересует.
Вчерашний вечер с Милей танцевали в Народном доме. Во время танцев, не переставая, разговаривали. Продолжали тему, которую задели при первой встрече — что станем делать, когда закончится война? Мне ясно одно — буду учиться. Миля тоже хотела бы вернуться в гимназию, закончить ее. Однако у родителей нет средств. Придется поступать на работу. Но вот вопрос: куда?
Пока танцевали, я присмотрелся к Миле. Она беленькая, голубоглазая, личико веселое. Держится бойко, однако не развязно. Ростом небольшая, фигурка аккуратная. Приглянулась она мне. Я с ней чувствую себя легко. И даже танцую легко. Тут уж ее заслуга. Она танцевать умеет. Обо мне этого не скажешь.
Характер у Мили самостоятельный, но довольно колючий. За словом в карман не лезет.
Сегодня после обеда вместе с Яшей Горбуновым бродили по саду заводчиков Поклевских-Козелл. Это всем богачам богачи. Оба брата были приняты при дворе, лично знакомы с Николаем Вторым. Один служил послом за границей.
Сад у них — дай бог. У нас в Камышлове у городского головы Скачкова куда меньше. А скачковский сад я изучил неплохо. Осенью не раз лазили туда с дружками за китайскими яблоками.
Здесь же не только яблоки, но и малина, смородина, крыжовник. Ягоды уже сходят. Но на нашу долю еще осталось. Сторожа недружелюбно косились на нас, однако прогнать не решались.
Нам объявили приказ товарища Блюхера в связи с его вступлением в командование. 51-й дивизией. Приказ интересный, не совсем похожий на обычные. Вот его содержание: