Красным по черному
Шрифт:
— Ты немного опоздал с рапортом, Олег, — сказал он, когда Круглов вошёл в кабинет.
— Но Анатолий Михайлович…
— Никогда не спешите вступать в пререкания с начальством, пока оно не выскажется до конца, — устало перебил его генерал Морозов, возникший на пороге комнаты отдыха. — Может, окажется, что спорить и необходимости особой не было.
Хотя Круглов знал об экстренном визите заместителя начальника Главка, прилетевшего накануне из Москвы, встретить его сейчас здесь он не ожидал.
— С вашего разрешения, я вас оставлю, товарищ генерал.
Внешне
— Конечно, Анатолий Михайлович, занимайтесь своими делами, — кивнул Морозов и, едва тот вышел, вновь обратился к Олегу: — Проходите, садитесь.
Круглов опустился на один из стульев за большим столом, буквой «т» примыкавшим к столу Сыромятникова.
— Что, прикажешь мне надрываться? — невесело усмехнулся генерал, ненароком перейдя на ты, и указал на передний стул: — Сюда садись.
Во время оперативных совещаний в кабинете Кривошеина на этом месте всегда сидел как раз полковник Сыромятников. Помедлив мгновенье, Олег пересел.
— Да, — просто и грустно вздохнул Морозов, — вот такая она, беда…
Немного помолчав, он вдруг снова направился в соседнюю комнату и вернулся оттуда с бутылкой коньяка и двумя рюмками. Олег вновь поднялся, пребывая в некотором недоумении.
Налив коньяк, генерал взглянул Круглову в глаза и молча протянул рюмку. Они выпили.
— А теперь садись и не вскакивай как попка. Не до субординаций сейчас.
Олег опять опустился на стул. Генерал удовлетворённо кивнул и медленно прошёлся по кабинету — совсем как батя. Круглов проводил его выжидающим взглядом.
— Для расследования обстоятельств смерти генерала Кривошеина, — начал, наконец, Морозов, — создана специальная комиссия. Ты также включён в её состав. Предварительное заключение уже готово. Там сказано, что причиной… трагедии стало огромное нервное переутомление Ивана Фёдоровича и тяжёлый психический стресс, явившийся следствием внезапной смерти его сына, умершего накануне от острой сердечной недостаточности. Кстати, его тело тоже пока в морге. Родных и близких — никого… Так что придётся и этот вопрос решать.
— Он же был приёмным сыном. Иван Фёдорович хотел после кремации подхоронить его урну в могилу родного отца.
— Да-да, я знаю… Бовкун… В общем, я уже распорядился. Деньги на это включены дополнительным пунктом в общую смету расходов на похороны Ивана Фёдоровича.
Генерал остановился около Олега и положил руку ему на плечо.
— Я так подробно всё вам объясняю, — неожиданно опять перешёл он на «вы», — именно потому, что мы с Анатолием Михайловичем ещё до получения рапорта решили поручить именно вам подготовку и проведение похорон генерала Кривошеина.
— Извините, товарищ генерал, я не знал…
— Приказ был подписан утром, — не дал ему договорить тот. — Но вас с ним не ознакомили сразу потому, что он — не единственный. Вас так и так пригласили бы сегодня… Вот, — он подошёл к столу и, взяв несколько листов, вернулся к Круглову, — приказ министра о досрочном присвоении вам очередного звания. Поздравляю, полковник…
Олег встал и молча пожал
— А это, — продолжил Морозов, — ещё два приказа по вашу душу. Поскольку полковник Сыромятников переходит заместителем начальника ГУВД, вы назначаетесь на должность заместителя начальника РУБОП…
Генерал грустно взглянул на оторопевшего Олега:
— Таково пожелание Ивана Фёдоровича, мы с ним давно уже всё обговорили. Ждали только этого приказа, твоих новых погон. И надо же, как всё один к одному… Да… А поскольку главная обязанность заместителя замещать, последний приказ — о назначении вас исполняющим обязанности. Я понимаю, насколько это всё… тяжеловесно, однако, обстоятельства вынуждают, полковник. Руководство, конечно, сделает всё возможное, но найти замену генералу Кривошеину — вопрос, который не решается в один день…
Глава 57
Без права на покаяние …
Уже вечерело, когда он свернул с Невского на Садовую и направился к Сенной площади, отрешённо-сосредоточенно глядя поверх голов встречных прохожих и, против обыкновения, неторопливо.
Здесь, в Гостином, и там, на Сенной, в метро, они чаще всего встречались в течение тех нескольких месяцев, которые только и были отпущены когда-то их короткой любви — всепоглощающей, грешной и роковой…
Бывает Любовь — как песня,бывает Любовь — огонь…А что ты сделаешь, еслиЛюбовь — это только боль?Какое найдёшь лекарство?Кто тебе даст ответ?Их нет, лекарств от напрасно,бессмысленно прожитых лет……Вот он поднимается по эскалатору и видит её: она стоит у окна с неизменной книгой в руках, в своей любимой «позе цапли» (перенеся тяжесть на левую ногу и чуть согнув в колене правую). Она читает, однако… уже чувствует его приближение. Лёгкая улыбка вначале прячется в уголках губ, но очень недолго — через мгновение всё лицо освещается радостью. Зная, что он смотрит на неё, она, по-прежнему не отрывая глаз от книги и оттопырив указательный палец, чуть поднимает руку, как бы говоря: «Сейчас, только дочитаю до точки…». Но стоит ему подойти и взять эту её руку в свою, она тут же захлопывает книгу, а он… Он тонет в её взгляде!
Его не переставала удивлять подобная способность «видеть, не глядя». А она смеялась и говорила: «Миленький, я же тебя на любом расстоянии кожей чую!»
…Вот они едут в переполненном вагоне метро. Он придерживает её за талию, обнимая и одновременно защищая локтями от давки, а она прильнула к нему и неотрывно смотрит в глаза. Он наклоняется и, едва-едва касаясь губами её уха, тихо спрашивает: «Вы что-то хотите сказать, девушка, аль попросить об чём?» И слышит в ответ всегдашнее: «Угадай с трёх раз!»