Красным по черному
Шрифт:
— Конечно, — спокойно ответила девушка, запирая за ними калитку. — Не беспокойтесь, дяденька. А пока пройдите, пожалуйста, вон в ту беседку.
Сама она направилась в дом.
— Беседкой здесь называют этот «Ноев ковчег»? — обиженно проворчал «дяденька», взглянув в указанном направлении. — Судя по тем двоим, у нас есть все шансы встретить здесь знакомые лица.
— Ладно, идём! Здоровье требует жертв. — Олег усмехнулся. — Как тебе афоризм?
— Ларошфуко!
Опасения Свинцова оказались преждевременными. В беседке находились вполне приличные люди. Трое из них даже были
— Ни дать, ни взять — очередь в чистилище, — тихо прокомментировал неугомонный Михаил.
Генерал Кривошеин медленно шёл по аллее кладбища со свёрнутой газетой в руках, и в газете этой без труда угадывалась бутылка. Пожилой человек пришёл помянуть кого-то из близких…
Действительно, ещё несколько дней назад погибший за четверть века до этого Николай Бовкун был для него самым близким (в чём-то даже ближе, чем Лиза и мама) человеком. А сейчас вот подумалось: какое счастье, что он не стал хоронить его по соседству с ними, а закопал здесь. И ещё (Кривошеин горько усмехнулся): как же это было прозорливо со стороны Марининой матери, настоявшей на том, чтобы тело дочери перевезли и похоронили в Казани. Марина-то и впрямь была святой женщиной!
Иван Фёдорович остановился перед серым обелиском, на котором под большим, высеченным на камне портретом было выбито: «Бовкун Николай Матвеевич…». Уперев немигающий взгляд в каменное лицо, он с минуту стоял неподвижно, как будто ожидая, что изваяние отведёт глаза. А не дождавшись, не спеша развернул газету, как в замедленной съёмке, отступил на шаг и со всего размаху швырнул в него чёрную бутылку.
Глухой хлопок разбившегося стекла был едва слышен. Круто повернувшись, Кривошеин пошёл прочь, даже не взглянув на дело рук своих.
Битумный лак медленно и густо растёкся по памятнику. Через несколько минут не видно было уже ни лица, ни имени, ни дат рождения и смерти. Только у самого основания, в правом углу, продолжала золотиться в закатных лучах бессонного июньского солнца чудом уцелевшая надпись: «Другу и Отцу» …
— Вы наводили обо мне справки в Центральном разведывательном управлении? — Михаил перевёл ошарашенный взгляд с разложенных карт на Агату.
— Конечно, — спокойно ответила она. — При том, что вы идёте вне плана, и я вообще не подозревала о вашем существовании до появления здесь. У вас есть ещё вопросы?
— Какие вопросы? Слов, и тех не осталось.
— В таком случае с вами на сегодня — всё. Завтра можете привезти свой пояс. Ваш друг всё вам объяснит.
Она обернулась к Олегу:
— Кстати, где ваша тряпка?
— Что? — не понял он.
— Ну, пояс, пояс ваш…
Круглов порылся в пакете.
— Вот.
— Замечательно. — Агата вновь посмотрела на Свинцова, «приросшего» к стулу. —
— Хороший парень, но трепач, — продолжила она после того, как Михаил вышел, а Олег занял место напротив.
— Есть немного, — улыбнулся он.
Тасуя карты, Агата подняла на него невозмутимый взгляд:
— Ваш бывший учитель никогда не говорил вам, что юмор должен быть к месту? Здесь, ведь, не цирк. Вы заметили детей, которые были у меня перед вами? Вот этого младенца родители ждали одиннадцать лет. И ждали бы ещё лет сто. А девчушка — абсолютно здоровая, между прочим, — имела все шансы не дожить даже до совершеннолетия. Так что люди приходят и приезжают сюда совсем не для того, чтобы поупражняться в остроумии. Постарайтесь объяснить это своему приятелю.
Круглов благоразумно воздержался от вопроса о тех двоих визитёрах, с которыми они столкнулись при входе.
— Итак, — сверкнула очками Агата, — вы видели, как мы с ним работали? Сейчас проделаем всё то же самое, но уже с вами. Вы готовы?
Она начала раскладывать карты.
— Стоп! — проговорил Олег.
— Вот эта, да? Хорошо. Ещё раз…
— Стоп!..
…Когда минут через двадцать они вышли из летней кухни, по-видимому служившей ей рабочим кабинетом, Агата на прощанье предупредила его:
— Учтите, что после того, как я сожгу сегодня вашу тряпку, обратного хода не будет. И что бы ни произошло из того, о чём я вам сообщила, вы должны будете довести всё до конца. Даже если это «что-то» случится завтра…
— Ты её собачку видел? — спросил Михаил, как только они сели в машину.
— Да. Красивый дог.
— Красивый?! Чёрное чудовище! Под стать хозяйке…
Круглов лишь хмыкнул в ответ, и минут пять они ехали молча. Очевидно, для Свинцова этот срок был предельным. Едва машина свернула на Московское шоссе, он не выдержал:
— Вам эта ведьма, видать, тоже напророчила много «доброго», товарищ начальник, если судить по томной задумчивости, написанной на вашей физиономии лица?
Олег ответил не сразу.
— Сказала, что в ближайшее время велика вероятность получения крупного наследства и повышения по службе.
— Ха! Так радоваться надо!
— Ага. Особенно если принять во внимание катастрофическую нехватку родственников, а среди малочисленных имеющихся — полное отсутствие миллионеров.
— Слушай, а давай — обидимся и не поедем к ней больше?!
— Да нет, Миша, ехать теперь придётся — кровь из носа. Точнее, даже не ехать, а ездить. И чётко выполнять её указания. — Олег на мгновенье оторвал взгляд от дороги и серьёзно взглянул на друга. — Воспринимай это, как очередное служебное задание.
Он вновь устремил глаза на шоссе и тихо добавил:
— Или — как мою личную просьбу.
Глава 56
И снова настало утро …
До семи часов оставался воз времени — почти сорок минут. Круглов припарковал машину на обычном, «своём» месте и решил зайти в круглосуточное кафе на углу по соседству.