Красный Барон
Шрифт:
— А еще этот вот парень втерся в доверие к жене сеньора полковника, а затем напал на нее!
— Неужели напал?
— Да-да-да! Уже сорвал с несчастной графини платье, и не подоспей вовремя полковник… Ой, что бы было бы!
— О, святая заступница Гваделупская! Ну и времена наступили.
— Ну и молодежь!
После устроенного шоу юных «прелюбодеев», осквернивших Источник, по приказу коменданта бросили в глухой подвал форта Сан-Маркос и там же замуровали заживо. Как когда-то. В назидание всем.
Тем самым хитрый полковник (а, скорее, здесь не обошлось без его
Громову было жаль Мартина и, особенно, Аньезу, и он всю ночь думал, как помочь несчастным, вполне понимая, что время для помощи весьма и весьма ограничено. Влюбленных замуровали в том самом каземате, где сто лет назад уже приняли романтическую смерть подобного рода узники, скелеты которых не так давно нашли «каменщики».
Сколько могут продержаться узники без еды и питья? Очень и очень недолго, молодой человек хорошо себе представлял, что у него, вне всяких сомнений, есть еще сутки, даже может быть — двое. И за это время нужно было попытаться вызволить угодивших в смертельную ловушку бедолаг либо через местное начальство, либо иным — насильственным — способом; по дороге к особняку полковника д'Аргуэльи Андрей как раз и прикидывал — каким.
А погода стояла чудесная: облизывая искрящийся белый песок, томно шуршали синие волны, ласково слепило глаза солнце, да и прозрачно-голубое небо сияло так, что все вокруг казалось ультрамариновым, немножко даже нереальным, радостным. И пляж, и форт Сан-Маркос, и похожий на игрушечный город с белыми, под красными крышами, домиками и изысканно-вычурным собором.
По случаю дня очередного святого как раз звякнул колокол, и копавшие ров — уже совсем немного осталось! — узники тотчас же прекратили работу, разогнув натруженные спины для крестного знамения и молитвы. Среди этих оборванных бедолаг Громов давно уже не видел переселенцев — видать, как-то договорились, выкупились, — а ныне краем глаза отметил боцмана и шкипера с «Эулалии», коих давно уже не воспринимал как врагов и даже как-то при случае передал кое-что из продуктов. Оба моряка сильно похудели: хотя чернявый шкипер и раньше-то не отличался дородностью, но боцман Гильермо совсем спал с лица, и брыластые щеки его уныло повисли, словно проткнутый вязальной спицей мяч.
— Ишь, таращатся, — Головешка Сильвио оглянулся и покачал головой. — Представляю, как они нас ненавидят!
— И совершенно напрасно! — вскользь заметил Андрей. — Сами во всем виноваты… правда, люди обычно склонны всегда винить в своих собственноручно устроенных бедах других… ну или злодейку-судьбу — в крайнем случае.
— Эти уж точно нас виноватят! — хохотнул Рамон. — Глянь, как вызверились.
Громов
— Да нет, парни, вовсе не на нас они смотрят, а мимо — в гавань. Во-он на тот изящный кораблик, судя по парусному вооружению — бриг. Гляньте-ка, он ничем не хуже «Эулалии», даже лучше — выглядит-то как новый.
— Просто надраен как следует, — щурясь от солнца, хмыкнул Головешка. — Согласен, в силу — добрый корабль. И идет уверенно, видать, не первый раз здесь. Ха, парни! — Сильвио вдруг понизил голос и заговорщически подмигнул. — А вот такой бы захватить, да… куда угодно.
— Ага, можно подумать, что кто-то из нас умеет им управлять. «Эулалию» вспомни — много мы на ней наплавали?
— Да шучу я, шучу.
Отмахнувшись, Сильвио рассерженно прибавил шагу и, обогнав всех, остановился дожидаться на пригорке. Узкое, смуглое почти до черноты, лицо его неожиданно вытянулось:
— А что это там за суета у дальнего бастиона? Смотрите — целая толпа собралась. Наверное, не туда ров выкопали… или не так. Ну да — во-он идут с лопатами…
— Н-да-а-а, — обернувшись, нехорошо прищурился Громов. Какие-то смутные сомнения вдруг одолели его… и не очень-то захотелось возвращаться вечером в крепость.
— Там — тот, — подойдя, тихо сказал Саланко. — Неужели нашли, откопали? Я сбегаю, проверю, сэр?
— Проверишь?
— Ну да. Я — лучший охотник маскогов! Будьте уверены, сэр, никто меня не заметит.
— Что ж — беги, — подумав, молодой человек махнул рукой, и юный индеец, свернув с тропинки, тотчас же растворился в зарослях.
— Эко ловко! — прищелкнул языком Каменщик. — Куда это он, друг Андреас, не скажешь?
— Так, проверить кое-что, — Андрей задумчиво почесал подбородок. — Побриться б неплохо бы… и мне, да и вам тоже. И приодеться. А то выглядим, как каторжники!
— Так мы и есть каторжники! — засмеялся Сильвио. — Ой… давно хочу тебя спросить, дружище Андреас! Откуда ты знаешь язык краснокожих дьяволов?
— Я и не знаю, — сворачивая на тенистую авениду Сан-Кристобаль, Громов пожал плечами.
— А как же ты разговаривал с нашим дикарем?
Тут уж расхохотался Рамон:
— Эй, Головешка, проснись! Это был английский.
— Английский? — узник хлопнул себя ладонями по коленкам. — Хотите сказать, что дикареныш умеет на нем разговаривать?
— Умеет, — улыбнулся Андрей. — И значительно лучше нас.
С минуту они шагали молча, и лишь у самых ворот особняка сеньора полковника Рамон взял Громова за локоть и тихо спросил:
— Насчет одежды и бритья — ты серьезно?
— Более чем.
— Поясни!
— Давай чуть позже, пока же… хоть кто-то из нас должен выглядеть прилично… пусть даже пару человек. Надо раздобыть бритву!
— Ладно, — внимательно посмотрев на Громова, протянул Каменщик. — Мы начнем работать, а ты ищи одежку и бритву.
Кивнув, молодой человек свернул на боковую аллею и, обойдя злополучную беседку, зашагал к дому, проникнуть в который особого труда не составило — дверь черного хода оказалась распахнутой настежь. Да и кого здесь было бояться — в полном слуг доме самого коменданта?!