Красный Гигант
Шрифт:
Кулипаныч, сипло дыша в спину Егору и Яшке, успевал поучать на ходу:
– Бить надо по усам, они от этого шалеют. А если какой кинется, подсекай ему ноги и гарпуном по шее! Головенка-то на честном слове держится! Да один на один не лезь, держись бригады…
Выскочив на пологое всхолмье, бугристым валом заслонявшее линию горизонта, дозорные остановились и беспокойно зашевелили усами. Муравьи-стражники сейчас же вклинились в людскую колонну, на ходу разворачивая ее в цепь.
Армия каторжников взбежала на
– Никак догнали, братцы!
– Ну, Господи, благослови!
Ощетинившись гарпунами и слегами, строй ринулся в атаку, увлекая за собой песчаные лавины.
– Ур-ра!
– нестройно прокатилось по цепи.
Противоположный склон вдруг откликнулся звонким эхом. Вражеские муравьи, как по команде, разбежались в стороны, а над обрывом всколыхнулась густая поросль копий.
– Ур-ра!
– донеслось оттуда, и навстречу каторжникам обрушился поток таких же оборванных людей, подгоняемых жвалами солдат.
Обе волны неудержимо катились вниз, не в силах задержаться на зыбких склонах.
– Стой! Стой!
– отчаянно закричал Шабалин.
Обогнав цепь, он первым оказался на дне русла и заметался в стремительно сужающемся пространстве между армиями.
– Отставить, мать вашу! Куда?!
– он перехватил слепо размахивающего дрыном Блошку и отшвырнул его назад, под ноги катящейся толпе.
Крики утихли. Обе армии, тяжело дыша, остановились, разделяемые узкой глинистой полосой на дне русла.
– С ума посходили!
– произнес Шабалин, переводя дух.
– С кем воевать собрались?
– А чего ж они?
– злобно крикнули в толпе.
– Сколько наших порезали! За такое убить мало!
– Заткнись, Меченый!
– прапорщик поднял руку, требуя тишины.
– Сперва разобраться надо.
– Чего там разбираться!
– упрямо скривилось лицо со шрамом.
– Они воду унесли - не разбирались!
– Подавиться бы вам той водой!
– раздалось во встречной цепи.
– Кто наших тлей передушил?!
Вражеская цепь угрожающе загудела. Кулипаныч повернулся к Шабалину.
– Командуй, старшой, щас мы им живо наваляем! Шабалин угрюмо покачал головой.
– Остынь, старик. Не терпится кровь пролить за родной муравейник?
– Да я ее с четырнадцатого года лью и не знаю, за что!
– Чего ждете?!
– забился Блошка, вырываясь из удерживающих его рук.
– Они Макарку зарезали! И вас всех перебьют!
– Не бреши ты, сморчок!
– донесся со стороны противника голос, показавшийся Егору неожиданно знакомым.
– По соплям получишь за клевету!
Яшка вдруг встрепенулся.
– Прокопенко! Ты, что ли?
– крикнул он, вытягивая шею.
– Ох, мать моя!
– из вражеских
– Здорово, командир!
– Как же ты, сукин кот, среди этой сволочи оказался?!
– негодовал Косенков.
– Ты же из нашего муравейника!
– А хрен его знает, Яков Филимоныч! Тут много таких! Какой-то штаб-ротмистр нас на бабу променял!
За спиной Прокопенко произошло шевеление, и к нему присоединились еще несколько красноармейцев.
Яшка, подсмыкнув обкусанные галифе, строго направился к ним.
– Это как же понимать, товарищи бойцы?!
– раскатился его гневный голос, ударяя в высокие берега.
– Вы на кого наступаете? На своего же боевого командира наступаете! С бандитами снюхались? Людей по баракам режете? Последние трудовые горшки отымаете!
– Зря ты так, Яков Филимоныч, - насупился Прокопенко.
– Не резали мы никого. Нас только что из лагеря пригнали.
– Ишь ты, как ловко устроился!
– Косенков хлопнул себя по ляжкам.
– Пригнали его! Ты командир отделения или скотина подъяремная? Человеческое разумение у тебя должно быть аль нет?
Он отодвинул понурившегося Прокопенко, прошел между красноармейцами и, уперев руки в бока, остановился перед строем противника.
– Я ведь ко всем обращаюсь, господа хорошие! Привыкли чужим умом жить? За генералами на чужбину полетели, а они вас - в каторгу! Теперь что же, муравьями прикрываетесь? Новых хозяев нашли? А эти самые муравьи… вот прапорщик не даст соврать, - он ткнул большим пальцем через плечо, - только что пустили в расход без малого сотню душ вашего же брата-каторжника. И с вами то же будет! Толпа загомонила.
– Как это так - в расход? За что?
– А ты не врешь, комиссар?
– Я вру?!
– прогремел Косенков.
– А ты вон у Блошки спроси, где его брательник единоутробный!
– он повернулся к своим.
– Где Иван да Семен, да Василий с Николаем? Боевые наши дружки, с которыми вместе не одного жука добыли, муравьиного льва за гриву дергали, последним куском делились!
– Яшка голодно сглотнул.
– Где они, я вас спрашиваю! Лежат верные наши товарищи на сырой земле, далеко разбросав руки да ноги, а кто и головы…
Яшка скорбно понурился, одним глазом из-под нахмуренной брови следя за настроением масс.
– Это верно, - вздохнул кто-то.
– Сами как тли живем, а за чужие яйца воюем…
– Хлеба с двадцатого года не видали!
– Думаешь, нам легче?
– откликнулся Кулипаныч.
– Эвона я последнюю рубаху на охоте изорвал! Кто мне новую выдаст?
– Что рубаха?
– подхватили в рядах противника.
– Табачку бы хоть на затяжку! Мху, и того покурить не дают, все огня боятся!
– Табачку бы, табачку!
– сладким стоном пронеслось по обеим армиям.