Красный Кристалл

Казанцева Марина Николаевна

Эти слова поколебали уверенность Лёна — в самом деле, почему он решил, что Пипиха — эльфийка? Только со слов Василька, которого встретил у мутузников? Хотя, нет — великан Наганатчима подтвердил его, безмолвно разговаривая с ним!

Пипиху он оставил в брошенной лесной избушке, которую увидел, проплывая на Сияре над лесом. Тогда, на площади, он словно бы ума лишился, увидев Пипиху прикованной к столбу. Воспоминание о прошлом, о странном душевном родстве, о трепетном чувстве, которое вызвала

в нём сереброволосая девушка-эльфийка, её печальный поцелуй — всё это вызвало в нём мгновенную реакцию, и его действие было бессознательным.

Девушка лежала на плоском травяном тюфяке в той же позе, как он её оставил — бледная, неподвижная, и лишь полупрозрачный ореол серебряных волос лёгким облаком парил вокруг её осунувшегося лица. Сейчас, среди царящей в избушке полутьмы, они выглядели просто светло-пепельными, отчего Пипиха казалась рано постаревшей — ей можно было дать и шестнадцать, и шестьдесят лет.

Такая странная особенность лица эльфийки поразила Ксиндару. С минуту он разглядывал её и исхудавшее её тело, носящее следы побоев и истязаний.

— Дивоярец, ты умеешь лечить раны? — спросил он у товарища, осторожно приподнимая лохмотья на руке девушки — там были следы ожогов и обширные гематомы.

— Нет, не освоил, — признался Лён, который и сам раздумывал, как бы помочь Пипихе.

— Я видел тот кой-какие травки, — сказал попутчик. — Надо бы мне вновь пополнять свой запас целительных составов. Я неплохо этим зарабатывал.

Он вышел, оставив дверь открытой, чтобы Лён мог слышать, что творится снаружи.

Лён присел на край тюфяка возле бесчувственного тела Пипихи. Его снедало желание узнать, что произошло после расставания у Наганатчимы — неужели она всё же не коснулась кристалла, а снова пустилась в свои необъяснимые странствия по Селембрис, продолжая собирать на свою голову несчастья? С другой стороны, ему было остро жаль Пипиху — как угораздило её забрести в этот край, где взяли в обычай обвинять женщин в колдовстве. Пипиха не была колдуньей, в крайнем случае её можно назвать мастером иллюзий, как Лавара. И уж, конечно, она не наводила порчу — здесь было что-то другое.

Девушка зашевелилась и застонала — кажется, она приходила в чувство. Тонкая рука, вся в грязных разводах, покрытая ссадинами и следами ожогов, потянулась к лицу, и тонкие дрожащие пальцы коснулись щеки. Лён молчал, не желая пугать девушку — наверняка она ещё не понимает, где находится.

— Изз ми, малайме, — прошептали разбитые бледные губы, и яркие колдовские глаза раскрылись в темноте избушки.

С минуту она бессмысленно смотрела в потолок, потом увидела его. Лён жадно смотрел ей в самые зрачки, ожидая увидеть в них узнавание, горя желанием много спросить и многое узнать. И понял, что она его узнала, но не удивилась.

— Холодное сердце, — чуть слышно обронили её губы.

— Что? — не понял он.

Она покачала головой, словно извинялась

за случайно сказанное слово. Пипиха с трудом села на жёстком тюфячке, огляделась, обхватила себя тонкими руками и задрожала.

— Не бойся, Пипиха, ты в безопасности, — сказал ей утешающе Лён. — Я не позволю им ещё раз тебя тронуть.

Она слабо улыбнулась и снова покачала головой, словно в чём-то с ним не соглашалась

— Ты ушла от Наганатчимы? — спросил он, не в силах более терпеть неизвестность и страстно желая, чтобы между ними восстановилась прежняя доверительность и теплота.

Она не успела ничего ответить, как в избушку вернулся Ксиндара с ворохом трав, листьев, веточек и корешков.

— Не то, конечно, — озабоченно сказал он. — Но всё же раны можно будет промыть и хоть частью снять боль от ожогов.

Он поднял глаза и увидел, что больная уже сидит. Девушка протянула руку и взяла из рук Ксиндары собранные им растения. Она рассмотрела их и выбрала некоторые. Растерев в пальцах листья мяты, подорожника и берёзы, она дунула на них и стала обносить себя по рукам, шее и плечам, едва касаясь кожи. Душевная сила девушки-эльфа была очевидна: она не морщилась и не стонала от глубоких ран, которые обнаружились под её лохмотьями — ноги Пипихи носили следы пыток.

— Почему ты им позволила, Пипиха? — с болью спросил Лён, в ужасе увидев глубокие раны на щиколотках — от оков, и следы прижиганий на голенях. — Почему не обернулась птицей и не улетела? Почему не послала на них забвение?

— Они не виноваты, — пробормотала девушка. — Они не понимают.

— Это не причина, чтобы терпеть такое, — мягко заметил Лавар. — Мой друг верно говорит: если вы обладаете магией, то следовало воспользоваться ею.

Она оторвалась от своего занятия и посмотрела на Лавара, чуть улыбнувшись.

— А если бы мы не успели? — с укоризной спросил Лён.

— Я бы умерла, — равнодушно ответила девушка.

— Опять?! — едва сдержался он. — Что у тебя за манера такая — вечно искать себе проблем? Мало мутузники тебя подобрали у дороги, когда ты умирала, теперь ты решила принять мученичество на костре?!

Она вздрогнула и посмотрела на Лёна долгим взглядом — так, что он пожалел о вырвавшихся словах. Эльфийка много настрадалась, причём, непонятно почему. Теперь же он напомнил ей то, что больно ранило девушку.

— Что за мутузники? — спросил Ксиндара.

— Долгая история, — вздохнул Лён. — Потом как-нибудь расскажу. А пока принеси воды, мой друг.

Когда Лавар принёс во фляжке воды от ручья, протекающего неподалёку от заброшенной хижины, чей звонкий говорок всё время был слышен через распахнутую дверь, Лён прикоснулся пальцами к сосуду и произнёс про себя нужное слово. Требовалось крепкое красное вино, чтобы поддержать силы девушки.

— Глотни, пожалуйста, — ласково попросил он, жалея о недавней вспышке. — Здесь вино.