Красный Кристалл
Шрифт:
Любовь с первого взгляда было то, во что он никогда не верил, поскольку всегда испытывал поначалу к новому человеку чувство осторожности и раскрывал себя отнюдь не сразу.
Ираэ привыкла к поклонению, она всегда встречала вокруг себя ту атмосферу любования и восхищения, которая любую женщину делает красавицей. Она была бриллинтом Дерн-Хорасада, а Дерн-Хорасад был ей оправой.
— Мы с вами тогда не договорили, — напомнила графиня. — Вчера разговор ушёл в сторону.
— О чём же? — не мог вспомнить Румистэль.
— О Красном Кристалле. Я не слишком понимаю, почему мой
— А, да, — наконец, дошло до маркиза. — Я говорил о том, что послужило причиной того странного явления, которое я называю пространственным коконом? Раньше эта местность вокруг моря, все королевства, лежащие вокруг него, были частью огромной земли, называемой Селембрис. Вы знаете историю короля Гедрикса?
Ираэ кивнула, не сводя и него своих удивительных лиловых глаз. Она была в лёгком утреннем платье, с открытой шеей и высоко подобранными волосами. Полупрозрачный плащ из бледно-розового газа защищал её от прямых лучей солнца и пышными оборками окружал её лицо. Она выглядывала из этой своеобразной рамки из искусственных цветов, как пленительный портрет, трогающий своими красками и свежестью. Ираэ была прекрасна. Она казалась неземной, и только тонкий аромат — слияние духов и нежного запаха девичьей кожи тревожил Румистэля и лишал его спокойствия. Впервые он ощущал подобный трепет в душе и, гулкие удары сердца отдавались в горле.
— Он оставил здесь, в горе, в этом Красном Кристалле, тело своего друга, герцога Алариха, — говорил он, как в трансе, глядя как тонкие пальцы девушки перебирают стебли хризантем.
— Он не хотел прибегнуть к могуществу Перстня Исполнения Желаний, чтобы оживить Алариха, потому что Перстень может многое, но не всё — Гранитэль не может воскресить себя.
— Где этот перстень? — внезапно спросила Ираэ.
— Вот он, — снимая с пальца и показывая ей чёрный бриллиант, сказал маркиз. На миг ему вдруг захотелось оставить всё — и поиски, и саму цель пути. Оставить всё, как есть. Пусть Красный Кристалл останется в горах, пусть всё остаётся так, как требовал герцог Росуано, потому что неясное предчувствие своей неправоты вдруг кольнуло в сердце. Он совершил тяжёлый путь, он много потерял, он достиг конца дороги, но вдруг заколебался. То будущее, что обещало ему наследство, оставленное Гедриксом, представилось ему таким желанным, таким близким. И в этом будущем могла быть… могла быть Ираэ.
— Здесь заключена принцесса? — спросила Ираэ, держа кончиками пальцев перстень, золото которого потускнело от многих веков скитаний.
— Да.
— Она нас слышит? — девушка подняла глаза на маркиза.
— Да, — и в сердце Румистэля вдруг поднялась горькая волна, как будто он предавал Гранитэль, как будто он лишал своей внезапно вспыхнувшей любовью принцессу возможности быть ему другом.
— Она оживит Алариха?
— Не знаю, — внезапно свалился он с облаков на землю. — Она обещала оживить моего друга Пафа. Я виноват в его беде. Я сунулся безрассудно в историю Гедрикса, я проник в образ этого героя, я прожил его жизнь, как свою, я сделал его частью самого себя. А Паф пошёл за мной, обманутый лживыми посулами моего врага. Я вышел из наваждения, а он остался, неведомым образом закованный в Красный Кристалл, подобно герцогу Алариху. Повторение истории, пусть даже в образе наваждения, подобно реальности —
— А что с Аларихом? — спросила Ираэ.
— Он останется в Кристалле, — печально ответил Румистэль. — Таково желание короля-мага, а он, я думаю, знал, что делал.
— Он любил принцессу? — тихо спросила девушка.
— Да, он любил её, — так же тихо ответил Румистэль, сам поражаясь тому, какое эхо породило в нём это слово. Неожиданно для самого себя он взял руку графини, в которой было кольцо с чёрным бриллиантом, и нежно поцеловал её. Он ещё не успел подумать, рассердится она или нет, как в кустах рододендронов, окружающих скамейку широким полукругом, вдруг что-то зашумело и пошло петлять, тревожа пышные головки цветов.
— Нас, кажется, подслушивали! — удивилась Ираэ, поднявшись с места. — Кто мог себе позволить?!
И в это время на дорожке показался герцог Росуано. Он шёл быстрым шагом и, заметив кузину в обществе маркиза, бросил на него острый взгляд, в котором сквозило недовольство.
— Простите, дорогая, — радушно сказал он, целуя руку девушки. — Вы что-то задержались со своим букетом, и я уже решил, что к завтраку цветов у нас не будет.
— Что это? — удивился он, увидев в пальцах Ираэ перстень.
— Мой Перстень Исполнения Желаний. — ответил Румистэль как можно более нейтрально. Ему было неприятно, что герцог вторгся в их с графиней разговор.
— Он подарил тебе его? — удивился герцог. — Что это значит?
— Ничего, — ответила девушка, отдавая перстень маркизу. — Это ровным счётом ничего не значит.
Она взяла со скамьи букет, поправила цветы и направилась по дорожке ко дворцу. Герцог проводил её взглядом, мельком глянул на Румистэля, словно в чём-то подозревал его, и лицо Ондрильо омрачилось: он вдруг понял, что наследник трона неравнодушен к Ираэ.
«А где же прячется Ксиндара?» — вспомнил маркиз, идя следом за герцогом к завтраку. Спрашивать Росуано про стражника, который вчера присутствовал при короткой дуэли двух магов, было неразумно — следовало скрыть, что во дворце у него есть свой человек.
— Ну ты даёшь! — налетел на Лёна ближе к ночи некий господин с бантами герцогских цветов. — Недурно ты тут устроился! Это же надо — выдал себя за самого Румистэля! Уж я пройдоха, а ты ещё круче! Чего таким простым-то притворялся?!
Лавар Ксиндара тихо смеялся и толкал приятеля в плечо. Его по рекомендации Кореспио устроили при дворцовой страже — Росуано был в хороших отношениях с герцогом Дюренваля.
— Бери выше, — шёпотом же ответил ему Лён. — Я наследник Дерн-Хорасада.
— Ну это уже слишком! — с большими глазами отвечал Лавар. — А головы лишиться не боишься?
— Нет, не боюсь. Я действительно наследник. Король Гедрикс мой предок.
— Нормально, — помолчав, сказал Ксиндара. — А я-то, дурак, тебя оберегал, сигналил тебе из кустов, чтобы ты на герцога не попал. Выходит, ты в своём праве?