Красный лукум от Сююмбике
Шрифт:
– Что случилось? – Гузель взяла мужа за руку.
– Одна деваха из соседнего колхоза на мою школу подала в суд. Утверждает, что я обучаю там ложным технологиям. Типа удой коров под Бараката не такой крутой, как под Мишку Бякшина.
– И что?
– Вот хочет доказать, что я шарлатан и обманываю и без того нищий колхоз. Они ж на обучение отправляют своих доярок. Уверяет, что даже куры не несутся под мой плейлист! Мои техники устарели, зато цены – выше университетских! – Рашид закурил и остановился
Через дорогу переходила толпа скоморохов, ярких девиц в кокошниках, акробатов и гармонистов.
– Не жизнь, а бесконечно шоу «Тупой, еще тупее», – задумчиво ответила Гузель. – Есть надежда на решение?
– Конечно! – Рашид взял ее руку и поцеловал, – Думаю, устроить ринг. Баракат против Мишки Бякшина. Посмотрим, кого коровы любят сильнее. Это и будет доказательство для суда.
– И они на это согласились? – Гузель вытаращила глаза, едва сдерживая смех.
– Ведем переговоры. Им это на руку. Реклама, как-никак. Куда денутся?
– А если колхозница выиграет? – Гузель рассмеялась, когда один из акробатов сделал сальто прямо на дороге. Машины яростно сигналили, поддерживая его.
– Будем проводить ребрендинг, – пожал плечами Рашид.
Они проехали светофор и направились к Пирамиде.
Башню Сююмбике постепенно поглощала ночная мгла.
В Кремле было безлюдно, голуби тихо укладывались спать. Хромой дворник с длинной бородой посвистывая шел к башне.
Гурьям Потворская поставила чайник, включила телевизор, достала иголки для вышивания и нитки.
Набор иголок был большой. Гурьям взяла самую длинную, воткнула ее в средний палец. Потекла кровь.
Старуха подошла к огромной картине напротив стола.
На холсте была нарисована царица Сююмбике в золотом платье, черно-голубых ичигах и красно-янтарном платке. Она держала в руках тонкую ткань и с умиротворенной улыбкой вышивала.
– Не такая уж ты и святоша! – Гурьям воткнула в грудь женщины окровавленную иголку. – Но я, твоя сестра, помогу тебе!
Хранительница злобно посмотрела на картину, но услышав звук закипающего самовара, отвлеклась. Подошла к столу, открыла ящик, достала варенье.
Послышался стук в дверь.
– Доброго вечера вам, – прохрипел старик и вошел.
– Ты еще здесь? – Гурьям бросила на него недовольный взгляд, села за стол, достала чашку.
– Решил составить вам компанию. Страшно, небось, одной.
– Страшно, когда покойники рядом летают. А здесь только духи воют, – оскалилась Гурьям и зловеще посмотрела на бородатого.
Зубазга Мозгарович поправил приклеенную бороду и достал из кармана плитку шоколада.
– Где сладкий шоколад, там и лад. – Глаза его горели.
– Блат, вы хотели сказать. Купить меня хочешь, старый пердун? Не успел устроиться, как
Она манерно и плавно достала вторую кружку.
– Слаб до красивых баб – виноват стократ. – Прокурор выдохнул, взял чашку и притупил к заветной беседе.
Часть пятая
Зубазга Мозгарович принимал в своем кабинете мать погибшей девушки. Он неустанно снабжал ее чаем и бумажными салфетками.
Ежик навострил ушки и то и дело выглядывал из коробки, на которой крупными буквами было написано: «Заколю и зафукаю!»
На вид женщине было лет пятьдесят. Низкорослая блондинка, стриженная под мальчика. Она прижимая платок к носу и верещала:
– Резеда мечтала быть популярной. Хотела славы Мадонны, Бийонсе и всего этого американского шлака. Она верила, что если пойдет по стопам знаменитостей, то, без сомнения, придет к цели. Об этом же говорят все современные коучи! Бездушные твари! Угробили мою девочку!
Женщина громко высморкалась и осмотрелась вокруг взглядом потерянного ребенка, как будто ждала подвоха. Потом подписала заявление и передала прокурору.
Мать жаждала мести. Просила наказать автора книги, который и стал, по ее мнению, причиной смерти дочери.
Имя Гоги Великолепного мелькало во всех книжных магазинах. На обложке сверкали огромные красные губы: «Вкачай славу легко и быстро, как силикон!»
– Вы утверждаете, что ваша дочка кардинально изменилась после прочтения этой книги?
Ежик глухо чихал. Зубазга настороженно посматривал то на него, то на женщину. Чихание – знак лжи.
– Сначала она начала менять внешность. Я сдуру пошла ей навстречу. С рождения у нее был круглый носик, узкие глаза, лишний вес. Пять операций, и наконец-то она стала улыбаться перед зеркалом и блеять, как юная козочка. – Женщина нахмурилась, будто припоминая что-то, а потом затараторила. – Мне пришлось привыкать к ней. Это была уже другая девушка, а не моя дочь. Даже характер испортился: вечно недовольная, чуть что – вспылит, накричит! Белэши, которая она обожала с детства, теперь я сама съедала, пирамачи приходилось соседям раздавать.
Женщина сняла очки и бесцеремонно как у себя дома, кинула их на стол.
Очки полетели на коробку с ежиком, и он встал на дыбы. А женщина как ни в чем не бывало продолжила:
– Ничего толком не ела, только белок, чтоб фигура, как у Дженифер Лопес. – Она вытерла скатившуюся слезу и тихо добавила. – Ей и ягодицы оформили, как у Джей Ло. Продала машину ради операции! Родные на смех подняли, в деревню теперь еду, как на войну, чувствую себя прокаженной. – Мать снова смахнула слезы. – Гору удобрительных средств с собой прихватываю…