Красный Петух

Гийу Ян

Аннелис Рюден лежала плашмя на койке, будто спала, но глаза были открыты. Она даже не шевельнулась. Фристедт и Аппельтофт остановились около нее. Аннелис продолжала лежать неподвижно. Дышала она спокойно и ровно.

– Подъем, девочка, время прогулки, – сказал Фристедт, осторожно дотронувшись до ее плеча. Она медленно поднялась, как лунатик, и натянула кроссовки с тремя полосками. Шнурки отсутствовали. Потом, не произнеся ни слова, она последовала за двумя полицейскими в комнату Аппельтофта, где на пустом столе

стоял магнитофон и лежала папка с бумагой для допроса. Арестованные обычно предаются размышлениям, почему их схватили, когда они вернутся домой, получат ли они адвоката и так далее.

– Садись, – сказал Фристедт, занимая место за письменным столом. Девушка опустилась на стул для арестованных, в глубине комнаты.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил Фристедт мягко, но ответа не получил.

– Вот как вышло, – продолжал он. – Да, нам, наверное, сначала стоит представиться: меня зовут Арне Фристедт, а моего коллегу – Эрик Аппельтофт, мы работаем в отделе безопасности, в полиции, и у нас к тебе очень важные вопросы.

– Я в СЭПО? – спросила она и, впервые подняв глаза, оглядела всю комнату. Фристедт кивнул и, прежде чем продолжить, сделал глубокий вдох.

– Это не допрос. Пока еще нет, во всяком случае. Это не значит, что то, о чем мы говорим, неважно, но это не будет внесено в протокол. Понимаешь?

Она кивнула и опустила глаза. Фристедт оценил это как шоковое состояние, которое он видел у тысяч доставленных для допросов за годы работы полицейским в "открытой службе".

– Вот этот человек, – сказал он и протянул фото Акселя Фолькессона, – работал у нас и несколько дней назад был убит. Ты знаешь об этом?

Она быстро взглянула на фотографию, потом кивнула.

– Ты знала его?

– Нет, – ответила она, не поднимая глаз.

– Ты встречалась или разговаривала с ним когда-нибудь?

– Нет, никогда.

– Ты звонила ему или он тебе?

– Нет, я же сказала, – слегка повысив голос, повторила она.

"Ладно, – подумал Аппельтофт, – она, может быть, еще разговорится".

– Мы так по крайней мере думали, – продолжил Фристедт.

– Но это ошибка. Я не знала, кто это, пока не прочла в газетах. Почему я должна была знать кого-нибудь из СЭПО?

В ее голосе послышались воинственные нотки. Фристедт и Аппельтофт переглянулись. Аппельтофт кивнул.

– Он записал твой номер телефона в свой дневник за день до смерти. Ты можешь объяснить это?

– Нет.

– Это значит, что у вас был контакт, так?

– Нет, его у нас не было.

– Ты можешь объяснить, почему у него был твой номер телефона? Да, кстати, это был не твой телефон, а телефон магазина твоей матери. Почему?

– Этого я тоже не знаю.

– Не означает ли это, что ты хотела предостеречь нас от чего-то, что ты знала?

– Нет, я не из тех, кто бегает в СЭПО.

– Хотя

и знаешь что-то, что тебе не нравится, но не хочешь, чтобы о связи с полицейским проведали твои друзья. То, что ты скажешь сейчас, останется между нами, поверь нам.

Последнее было, конечно же, ложью.

– Но я ничего не знаю. Если это был телефон моей мамы, может, она хотела что-нибудь сказать?

– Звучит не очень правдоподобно.

– Но это никак не относится ко мне.

– Это точно?

– Но я же сказала!

Фристедт и Аппельтофт снова переглянулись. Аппельтофт кивнул.

– Ну ладно, – вздохнул Фристедт, разыгрывая поражение, – тогда начнем обычный допрос. – Он включил магнитофон и усталым голосом сказал формальные фразы.

– Допрос Аннелис Рюден, проведен в отделе безопасности в Стокгольме 11 декабря 19.. года, время 14.35. Проводит допрос Арне Фристедт. Свидетель допроса – комиссар криминальной полиции Эрик Аппельтофт.

– Прежде всего разреши спросить тебя, как ты себя чувствуешь. Тебе что-нибудь надо передать в камеру на ближайшие часы?

– Что значит – "надо", туалетные принадлежности и все такое прочее?

– Ну да, и еще что-нибудь из личных вещей.

– Мне нужен мой несессер, зубная щетка и кое-что из одежды.

– Это мы организуем. Теперь я обязан сообщить тебе, что ты была задержана шеф-прокурором К. Г. Йонссоном по подозрению в продаже краденого и наркотиков. И я должен спросить тебя, как ты к этому относишься.

– На это я не хочу отвечать.

– Я должен понять так, что ты не хочешь сознаться в совершении преступления?

– Я не совершала никаких преступлений.

– Ты знаешь, на чем основаны обвинения?

– Нет.

Фристедт выключил магнитофон.

– Послушай, девочка. Так дело не пойдет, ты же можешь просидеть здесь слишком долго и совсем зря. В твоей квартире нашли 11 граммов гашиша. Ты ведь знаешь об этом?

– Но зачем же вы с сотней других в бронежилетах выгнали меня голой посреди ночи?

– Но я же о другом говорю. Это твой гашиш?

– Я не хочу отвечать на это.

– А стереоустановка? Она же краденая, это-то ты знаешь?

Она удивленно посмотрела на него. И реакция была абсолютно естественной.

– Нет, ни малейшего представления.

– Ты знаешь, откуда она?

– Не хочу отвечать на этот вопрос.

– Но должна. Кто купил ее?

– Не я.

– А у кого купил твой друг?

– Не буду отвечать.

– А откуда поступил гашиш, возможно, от того же поставщика?

– Не буду отвечать.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, просидишь здесь несколько недель, а это не для тебя. Насколько я понимаю, тебя раньше не задерживали. Значит, получишь лишь условное наказание. Помоги нам, и мы постараемся освободить тебя как можно скорее.