Красный Петух

Гийу Ян

И, ощутив громадное дуло револьвера у рта, он истерично закричал: "Все в софе, зашито в софе, с задней стороны, черт возьми, только не стреляйте!.."

Затем Машраф и двое его приятелей оказались перед стеной. Упираясь в нее руками и расставив ноги в стороны, они простояли так с четверть часа, пока не пришел полицейский в форме и не забрал их.

И тут он, Машраф, обнаружил, что захватили их всего двое и что, кроме того, между собой они говорили по-шведски, то есть были всего-навсего шведскими полицейскими.

Из его внутреннего кармана

они вытащили его же нож, вскрыли им софу с задней стороны и нашли там оружие.

Абделькадер Машраф не питал никаких иллюзий и в отношении других потайных мест в своем доме. Конечно же, они найдут все.

* * *

Аппельтофт и Карл вернулись в свою общую рабочую комнату. Они привезли с собой конфискованное оружие, а остальное оставили в распоряжении команды Юнгдаля. Теперь на столе перед ними лежал значительный арсенал.

– Черт ты этакий, – сказал Аппельтофт, – отчего тебе так весело, не могу понять.

Карл поднял огромный револьвер и, улыбаясь, повертел его перед собой.

– Попробуй постреляй из такого, узнаешь тогда. Отдача от него – как у ружья, с которым на слона можно охотиться, а точность – примерно как у пушки на королевском судне "Ваза", – язвил Карл. – Но крупнее, бесспорно, не бывает. Когда Клинт начал пользоваться им в своих фильмах, то, говорят, в США его стали раскупать.

– Клинт? – удивился Аппельтофт, но позволил вопросу повиснуть в воздухе. – Есть вещи поважнее, над которыми стоит поразмышлять. Например, кто перед нами – террористы или вооруженные преступники?

Карл склонялся к определению "преступники". Это оружие Клинта Иствуда – всего лишь игрушка, которую невозможно использовать против человека. Другое, поменьше, значительно интереснее – автоматический браунинг, калибр 32, с семью патронами в обойме.

У украденного АК-47 не хватало патронов, но их можно купить без лицензии в любом охотничьем магазине, поскольку "Винчестер-308" – один из самых распространенных калибров для охоты на оленей. То обстоятельство, что в квартире отсутствовали патроны, во всяком случае, свидетельствовало, что владелец оружия – один из трех воров – не имел каких-либо определенных планов его использования.

Большое количество наличных денег – 246 345 крон в картонных коробках из-под туфель – свидетельствовало, скорее всего, о том, что они занимались продажей краденого и наркотиков. Это Юнгдаль и его люди скоро поймут.

– Наше заключение: они не террористы, а обычные преступники, – заявил Аппельтофт.

– Согласен, – поддержал Карл. – И я не думаю, что их оружие можно найти у террористов.

Аппельтофт с сомнением смотрел на него некоторое время, потом возразил:

– Да, но ведь этот парень держал руку на оружии, когда ты брал его.

– Я, во всяком случае, не такими представляю себе террористов. У тех револьвер был бы наготове, они-то успели бы направить его на меня. А их автоматические карабины не зашиты в спинку софы под подушками с бегущими оленями.

– А если бы он попытался выстрелить?..

Аппельтофт

не закончил вопроса. Напуганный рассуждениями Карла, он не хотел, просто отказывался слушать то, что вынуждены были слышать его "служебные" уши. Профессионально им, Карлом, была допущена служебная ошибка. И если бы кто-нибудь из этих дурацких воришек обратился в суд, Аппельтофту пришлось бы играть роль блюстителя порядка, ехавшего в автобусе: мол, ничего не слышал и ничего не видел из того, что "якобы" происходило на его глазах.

Отвечая, Карл стоял к нему спиной и разглядывал оружие, которое уже трижды изучил.

– Если бы этот дьявол достал свой "Магнум-44", он умер бы. При этом случилось бы самое ужасное: Нэслюнд "получил" бы своего убийцу. Не так ли?

Карл повернулся и посмотрел на Аппельтофта. Очень неприятный вопрос. Нет, не потому, что он намекал на отсутствие угрызения совести у шефа шведской полиции безопасности, а по той простой причине, что такое заключение означало: теперь у них фактически не оставалось реальных следов для поиска настоящего убийцы.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – тихо ответил Аппельтофт, – и самое ужасное, что я должен согласиться с тобой. Черт возьми, как же ты быстро учишься!

– Но мы же, все трое, хотим найти убийцу?

– Да, хотим. Но можем ли?

– Где теперь его искать? Среди палестинцев, которых они засекли в Упсале? Есть ли в этом смысл?

– Думаю, что нет. Все это просто театр, хотя никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

– Но если они, хоть по ошибке, все-таки найдут что-нибудь, нам будет об этом известно?

– Вероятно.

– Тогда плюнем на них. А что остается?

Аннелис Рюден пришлось уже отнести в разряд исчерпанных возможностей. Правда, оставалось непонятным, почему Фолькессон записал ее номер телефона. Но, может, кто-то просто "капнул" на них: они, то есть она или ее парень, что-то знают, – хотя это была и неправда.

Из остальных трех шведов лишь один представлял интерес – Хедлюнд, формально подозреваемый в "незаконном хранении оружия". Особенно найденная у него обойма с патронами к АК-47, настоящему оружию террористов. Не осталась ли она от более крупной партии?

Такую возможность нельзя исключать. Надо бы заняться конфискованным у Хедлюнда. Получить новые данные, но на результаты допросов с этой точки зрения рассчитывать явно не стоит, ведь Хедлюнд – единственный из четверых, кто высоко держит хвост. Он коротко и ясно заявил своим следователям, что вообще не собирается отвечать на вопросы и что не хочет адвоката, предложенного ему, а потребовал собственного адвоката и сам связался с одним из самых известных в стране. И "звезда" адвокатуры примчался стрелой, взял на себя защиту и сообщил, что его клиент не должен отвечать на вопросы в отсутствие адвоката. Но он, то есть адвокат, из-за очень важного судебного процесса не сможет уделить время этому делу ранее чем через полтора суток.