Красный туман
Шрифт:
Он не увидел, скорее почувствовал, как шевелятся ее крылья, как она прикладывает ладонь к низу живота и едва слышно стонет, будто готовится ко-встрече с любовником. Во всем этом было что-то омерзительное, но и завораживающее одновременно. Имаскар сглотнул, прошелся языком по трещинам губ - будто бритву лизнул. Во рту тот час появился вкус крови. Сейчас она казался слаще старого вина.
Серафима снова припала к его ране, глотнула. Боль отступила, дав место тягучей, как первый мед дреме. Ее жалящий рот дарил наслаждение, вытравливал из души горести минувших дней. Боль -
– - Поезжай на запад, - заговорила серафима, в перерывах между глотками.
– Отыщи Клинок пепла и привези его в союз. Иди по красному следу и не озирайся. Тот, кто владеет этим клинком станет шианаром и без одобрения Единого союза. И солдаты, которые вскоре родятся, будут тому хорошим свидетельством. А после ты ляжешь со мной и я дам Второму союзу еще одну наследницу.
Имаскар хотел сказать, что согласен, но не смог разомкнуть губ. Даже на кивок не стало сил.
"Пусть выпьет всего, до последней капли, лишь бы сделала, как сказала", - было последнее, о чем он успел подумать прежде, чем окунуться в самый черный из снов.
Из небытия его вырвал голос Ксиата. Имаскар еще не достаточно проснулся, чтобы понимать его слова, но узнал в них беспокойство. Чтобы мир обрел прежние черты, пришлось выждать время. Кое-как справившись с языком, архат прошептал:
– - Помоги мне подняться.
– - Шианар, сперва рану нужно перевязать, я послал за лекарем. Кто сделал такое с тобой? Куда подевался? Я сказал воинам обшарить весь замок.
Имаскар хотел мотнуть головой, но не получилось. Сколько же выпила Мать, если теперь он чувствует себя так, будто из тела вынули кости и плоть, превратив то, что осталось, в дырявый кожаный мешок с болью?
– - Не нужно... искать, - Имаскар все же нашел силы на последних три слова и мир снова погас.
Он нашел себя лежащим на кровати, под опекой сильных, но ловких пальцев. Еще не мог открыть глаза, но уже чувствовал, что под спиной знакомая перина, а в ноздрях запах благовоний. Имаскар сглотнул, облизал губы. Все нутро ныло и ломило так, что хотелось сдохнуть, но пить хотелось еще сильнее.
– - Господин, выпей это, - произнес скрипучий женский голос.
Имаскар почувствовал, как крепкая ладонь приподняла его голову - властно, но бережно, будто сокровище. Вслед за этим его губы тронула теплота глиняной кружки, краем которой ему настойчиво разомкнули губы. Жидкость тонкой, будто змейка, струйкой, проникла в горло. Настойка оказалась на удивление приятной, на языке расцвел вкус липы, гречишного цвета, мяты. Первые несколько глотков принесли нестерпимую боль, но после дело пошло лучше.
– - Отвар вернет моему господину силы, - приговаривала лекарка, заставляя архата выпить все до капли. Лишь убедившись, что посудина опустела, опустила его голову обратно на подушку.
После питья в самом деле стало значительно лучше. Взгляду вернулась прежняя острота: Имаскар увидел, что все, кроме одного, окна в его покоях занавешены, отчего в комнате сумеречно, будто в густом лесу. И запах такой же: травянистый и сырой, то ли со мхом
Лекарка, ходившая за ним, оказалась много моложе, чем говорил ее голос. Ровесница Имаскара или и того меньше - высокая, статная, в хламиде непонятного цвета, подвязанной разноцветным шнурком. На ее бритой голове Имаскар различил не меньше десятка отметин.
– - Сколько тебе лет?
– Глупость вопроса архат списал на слабость.
– - Девятнадцать, господин, - ответила она.
Имаскар подумал, что никогда не ошибался дважды в одном и том же человеке.
– - Во сколько тебя взяли в обучение?
– - На третьем году, господин, - послушно отвечала она. К словам прибавился мерный стук пестика - лекарка принялась за новое снадобье.
– - Ты, должно быть, очень умела.
– Бесполезный разговор, но слова помогали отвлечься.
– - Я лучшая лекарка союза, господин, - без стеснения сказала она. Затем отвлеклась: послышался шелест сухих трав, после стук глиняных плошек.
– - Как ты уцелела?
Ответа долго не было.
– - Твой брат спас меня, господин, - наконец, поведала она.
– Господин Исверу прикрыл меня собой от стрел.
Имаскар вымучено застонал. Очень в духе брата - отдать ради кого-то жизнь. Даже если в этот раз он спас самую лучшую лекарку союза. Впрочем, ее похвальбу архат мысленно поделил надвое.
Сколько он помнил брата, тот всегда порывался геройствовать. Рисковать жизнью во имя бессмыслицы и нелепости - так он поступал всегда. Имаскар не раз говорил, что наследника подобное безрассудство порочит, но тот и слышать не хотел.
"Добился ли ты чего хотел, брат?
– мысленно обратился к мертвецу Имаскар.
– Твои души почивают в покое во владении Скорбной? Глядя на меня теперь, ты улыбаешься?"
– - Ты - единственная лекарка теперь?
– - Да, господин.
"Улыбаешься, - продолжил мысленный разговор архат, - ведь если бы не твоя смерть - как знать, было бы кому врачевать мои раны".
Воспоминания минувшей ночи взбудоражили. Он хотел поднять руку, чтобы нащупать место укуса Матери, но сил хватило лишь на треть пути. Рука, не достигнув цели, беспомощно упала на постель. Перед затуманенным взором мелькнула тень лекарки, которая подала ему новую плошку с питьем. Он снова выпил до дна.
– - Ты слаб, господин, едва не испустил дух, - говорила она бесцветно.
– Серафима выпила много крови, пройдет много времени, прежде чем в твоих жилах ее снова станет вдосталь.
– - Откуда ты знаешь о серафиме?
– "Значит, мне не приснилось".
– - Она приходила, пока ты спал, господин. Сильно о тебе печется, если не побрезговала перед такой, как я появится.
– - Я единственный наследник - не из кого выбрать.
Девушка оказалась около него так близко, что Имаскару удалось рассмотреть рытвины сыпи на ее лице. Часть ран еще не зажила и из набухших белесых волдырей кое-где сочился гной. Его сладковатый запах почему-то навевал мысли о смерти.