Край непрощенных
Шрифт:
Ливень как нельзя лучше подходил к тому, что творилось у него на душе. Лиля... Как она там, среди живых? И среди живых ли? Хотелось плакать навзрыд, может быть, он действительно плакал. Капли дождя катятся по лицу или, может быть, слезы - Кирсану сейчас все равно. Говорят, солдаты не плачут? Чушь собачья.
Вместе с тем, слова Игната дали пищу для размышлений. Система несовершенна, так значит ли это, что отсюда все-таки можно выбраться? Что, если найти уязвимую точку сборки? Крах этого неестественного, чуждого мирка - это свобода или небытие? Если
Позже, подобрав себе какие-то шмотки по размеру из запасов аванпоста и усевшись у огня, зажженного в самодельном очаге Максом, Кирсан меланхолично прихлебывал из котелка доширак, а его мозг отчаянно искал выход. Любая проблема имеет свое решение, независимо от того, знаем мы ее или нет, и если это действительно так, то и способ выбраться тоже должен быть. В самом деле, раз отсюда можно позвонить в мир живых, то почему нельзя вернуться и самому? Что ж, главное - не унывать. Если отсюда есть выход - он найдет его.
– Пожалуй, я перейду исключительно на дошираки, - пошутил Кирсан, отставив пустой котелок в сторону, - потому что вся еда здесь стала гадостью, а вот доширак практически не изменился: он и раньше был гадостью. Хоть что-то стабильно в этом проклятом месте.
Макс зевнул и выглянул в окно.
– Ничего не видать... Уверен, они где-то рядом, - сказал он и швырнул на улицу пустую консервную банку.
В ответ раздался негромкий многоголосый стон, затем шарканье ног.
– Тут они, - подытожил Вогель.
– Я бы удивился, если б трупаки ушли прогуляться в парк, - ответил Святой и принялся укладываться спать.
Кирсан проследил, как немец вытаскивает себе из кучи одежды пальто и ложится на соседний лежак, затем поинтересовался:
– По сколько будем дежурить?
Игнат ухмыльнулся:
– Если по кухне - уступаю тебе эту привилегию полностью.
– Я имел в виду - на карауле стоять.
– Нафига?
– искренне удивился Святой, - тут бояться некого. С местными нам делить совершенно нечего, а с учетом появления людоедов можно считать, что даже со здешними варварами у нас временный союз.
Кирсан скептически скривился:
– Ладно, а сами людоеды? С ними тоже союз?
– Во-первых, - поучительно сказал Святой, - людоеды еще не сожрали все мясо и потому наверняка остаются там же. Во-вторых, даже окажись тут отряд, он непременно наткнется на зомбаков и мы все услышим. Ну и наконец, если на нас все же нападут во сне... Подумаешь, проблема. Всего лишь новый цикл.
– Твой оптимизм воистину заразен.
Снова залитое солнцем, слепящее отраженными от мокрого асфальта лучами, затянутое туманом шоссе. По обе стороны - несущиеся навстречу деревья лесопосадки. Кирсан в очередной раз поворачивает голову и встречается взглядом с Лилей. Он мог бы любоваться ее глазами вечно - но водителю нельзя отвлекаться от дороги. Перед машиной - влажное после дождя шоссе, утренний туман, и восходящее солнце впереди. И бульдозер, так некстати поставивший точку множеству планов, устремлений
Он открыл глаза и некоторое время смотрел в потолок. Хреново, что выпало погибнуть мгновенно: если б Кирсан прожил после удара хоть несколько секунд, он бы знал, выжила ли Лиля. А теперь ко всем страданиям прибавляется мучительная неизвестность.
Новый 'день' не принес ничего нового, только вместо доширака - тушенка, такая же омерзительная. Макс, поев, растянулся на своем лежаке и вновь погрузился в дремоту, точно так же, как он делал это во время заточения в фактории у варваров. Похоже, ему действительно нет разницы, сидеть в клетке или на свободе: в аду любая свобода иллюзорна.
– Мы долго будем ждать?
– спросил Кирсан у Святого.
– Сколько потребуется. Но вообще, я ожидаю первые отряды через несколько часов.
– Эта скука меня убивает, - тяжело вздохнул разведчик.
Игнат ухмыльнулся:
– Как, уже? А что ж ты скажешь через несколько веков?
– Через несколько веков ничего не поменяется, - не открывая глаз, сказал Вогель, - все всегда будет вот так. Навечно. Даже с ума сойти не сможешь: для нас это слишком большая роскошь.
– Я полагаю, что чуток покороче, чем вечность, - ответил Святой, - наш срок здесь конечен.
– Оптимизм - это хорошо, - хмыкнул немец, - поздравляю. С надеждой коротать вечность как-то полегче, должно быть.
Игнат забросил ногу на ногу и захрустел оберткой печенья.
– Я не склонен надеяться. Давно обдумывал все это и теперь могу сказать, что возможность искупления мною доказана математически.
– Еще одна твоя садистская штучка?
– подозрительно осведомился Кирсан.
– Кроме шуток. Начиналось, в принципе, с веры и надежды, да. Пастыря-пройдоху наслушался. Ну я человек такой, мне вообще несвойственно верить: я либо знаю что-то, либо знаю невозможность этого чего-то. Я лет через двадцать своего пребывания тут заметил одну нестыковку. Дело в том, что нас тасуют по кластерам, однако вникните, коллеги: население Земли все растет. До семи миллиардов уже дотянуло. Каждый день умирает все больше людей, но на нашем кластере - границы все те же, от восемнадцати до двадцати трех. Периодически приходят новички типа тебя, Кир, а 'старички' исчезают. Внимание, вопрос: куда?
– На другие 'острова', полагаю.
Святой самодовольно хмыкнул:
– Включи мозги, разведка. Сколько грешников по кластерам не расфасовывай - их число увеличивается. Должно увеличиваться, потому что все время прибывают новые. Я подсчитал, что за последние двадцать лет встретил тут примерно двести новичков, которые только-только умерли, вот как ты. Также за это время сюда попало примерно триста новеньких, которые умерли давно и раньше были на других кластерах. В сумме пятьсот. И я могу назвать некоторое количество имен людей, которые пропали отсюда за последние десять-двадцать лет. Ты не поверишь - их тоже примерно пятьсот.