Край вечной войны (сборник)

Левицкий Андрей Юрьевич

– И тебе здравствовать, мил человек. Спасибо, что спас нас. – Старик говорил вполне приветливо, но чувствовалась в голосе какая-то дрожь, то ли волнение, то ли подозрительность. – Ты кто будешь?

Я не успел рта раскрыть, как юнец выскочил из-под колеса, уже в открытую вскидывая фузею к плечу и откровенно намереваясь продырявить меня.

– Маркитант это, Евлампий, пристрелить его – и дело с концом! – возопил юнец, опасливо приближаясь на шаг.

Вот уж не думал, что тут принято «пристреливать» спасителя. Хотя в разных

мирах и обычаи разные.

Навершие посоха поднялось вверх и, описав дугу, ткнулось в макушку воинственного стрелка. Наверняка точно так же старик погонял скакунов с сиденья погонщика, тыкая посохом между ушами. Я присмотрелся к этим самым скакунам. Ба, да это же фенакодусы, хищные предки обыкновенных лошадей, я сталкивался с ними в мире Апрель. Лошадки, верно, тоже почувствовали во мне нормального человека и агрессии не проявляли.

– Заткнись, недоросль! Какой он тебе маркитант?! – свой удар старик сопроводил негромким, но внушительным криком.

– Ну так… по одежде! – юнец едва не выпустил свое оружие, схватившись рукой за ушибленное место.

– Был бы маркитант, порешил бы всех на раз. – Теперь старик говорил громким шепотом, словно и не стоял я от них в трех метрах. – Тихо ты! И уважительней, это побратим смерти. Кто знает, что у него на уме.

А на уме у меня было много всего, особенно – с чего это они записали меня в какие-то побратимы смерти?

Громким «Кхм!» я привлек внимание к моей скромной персоне. Оба спутника, как по команде, повернулись в мою сторону.

– Если вам интересно, звать меня Игрок. По профессии инженер…

– Житель трех заводов, что ли? – перебил не в меру нетерпеливый юноша.

– Нет, – ответил я. – О трех заводах мне не известно, но прибыл я издалека, так что с местностью не очень знаком.

– Я Евлампий, а это Ерема. Он ученик еще, так что прости его несдержанность, – выдохнул старик, присаживаясь на сидушку телеги.

– Какой я тебе ученик? – обиделся Ерема, но резво умолк, едва Евлампий приподнял посох, правда, сделал это скорее из уважения, чем из страха быть ударенным.

– Странное имя – Игрок. Непотребными играми увлекаешься?

Я вдруг вспомнил, как на далеких зараженных землях один торгаш инфой спросил у бармена: «Это что за птица? Не боишься ему доверять, вдруг не вернется?» А тот ответил: «Это Игрок, он вернется. Что с ним ни делай – он всегда возвращается».

Я улыбнулся воспоминаниям и мысли, что смогу вернуться туда, куда хочу. Будь неладны все эти проклятые земли и прочие острова дармового счастья. Тогда я еще был сталкером, а не перехожим между мирами. Спросите, что такое сталкер? Честно, не отвечу. Сталкер это не профессия, и даже не стиль жизни. Это, наверное, состояние души.

– Нет, Евлампий, такими играми не увлекаюсь, и никогда не интересовался. Любил я когда-то в развлечении участвовать – военно-полевые игры называется, так за то и прозвали.

– Это тренировки воинского искусства,

что ли? – подозрительно прищурился Ерема.

– Ага. Они самые.

– Так какое же это увлечение? У нас они поди ж каждый день проходят, без них никак. Норма жизни.

В нормальный мир меня забросило, если тут военные маневры – норма жизни и никак без них не обойтись. Это дома я еще до сталкерства был военным, а тут, получается, самый обычный человек.

– Так откуда, ты говоришь? – не унимался Ерема.

«Оттуда, где Макар телят не пасет! – с досадой подумал я. – Вот же прицепился, как клещ, ничем его не отцепишь!»

Ответить ему я не успел – в дальнем конце улицы из-за фасада разрушенного здания появился еще один мохнатый обитатель здешнего мира. Расстояние для выстрела было великовато, даже несмотря на аномально повысившуюся меткость. Может, поближе подойдет, тогда и уложу его без шуму и пыли?

Но мохнорылый не бросился в атаку с куском заточенной арматуры наголо, а обернулся назад и издал рык такой мощности, что у меня зазвенело в ушах, а фенакодусы недовольно заржали.

– Живей! – крикнул Евлампий. – Ерема, в фургон, назад! Пришлый, ко мне давай. Выследили они нас!

А старик умеет командовать, несмотря на степенную манеру говорить и держаться. Я не заставил себя уговаривать и сиганул на ступеньку, а с нее на дощатое сиденье. Евлампий подстегнул фенакодусов, и телега весьма бодро понеслась вперед. Мне даже показалось, что она вот-вот развалится от столь стремительной гонки по кочкам и выбоинам. Но она выдержала, и мы пока довольно успешно удирали от преследователей, по широкой дуге объезжая котлован, из которого я появился на этот свет.

Кстати, о преследователях. Я высунулся из-за тента фургона, оглядываясь назад, и увиденное мне совсем не понравилось. Мохнорылых было больше десятка, тряска и их постоянное перемещение мешали сосчитать точнее. Скача следом, иногда на двух ногах, а иногда перебирая всеми четырьмя лапами, аки зверьё какое, они настырно нагоняли нас, помахивая в воздухе мощными дубинами и самодельными копьями.

Я выстрелил, не особо надеясь на успех, и снова полет пули показался мне замедленным, я, вроде, даже разглядел, как она впилась в мохнатое плечо, но это не остановило преследователя.

– Кто это? – выкрикнул я.

– Знамо кто! – ответил Евлампий. – Нео. Кто ж еще?!

Ага, точно. Нео… И как я сам не догадался! У них же на лбу написано.

– И чего эти нео хотят? – я перезарядил пистолет, решая, стрельнуть еще или поберечь патроны.

– Так знамо чего – человечинки! – в голосе старика слышалось явное удивление.

Час от часу не легче – то дубиной норовят зашибить, то пристрелить, теперь вот вообще сожрать решили.

– Что ж вы места такие для прогулок выбираете, где охота на людей в порядке вещей? – я снова высунулся из-за тента фургона и едва не схлопотал камнем по уху.