Крайний срок

Мэрфи Уоррен

Римо пожал плечами.

— Сколько же мне запросить за мои картины у мистера Липпинкотта, а, Римо? — спросил Чиун и шепотом добавил: — По правде говоря, у меня для всех их не хватает места.

— Долларов сто за все, — предложил Римо.

— С ума сошел! — возмутился Чиун.

— В общем-то ты прав, но ведь ты сам знаешь, как богачи швыряются деньгами, — сказал Римо.

Элмер Липпинкотт как раз провожал доктора Елену Гладстоун к двери кабинета, когда ему позвонил охранник.

— Это двое от правительства

по поводу мер безопасности. Я ими займусь. — Он наклонился к уху Елены. — Не забывайте про осторожность.

— Понимаю, — ответила она.

— Вот и хорошо. — Он распахнул дверь.

Елена Гладстоун вышла и встретилась взглядом с Римо. Его глаза были темны, как полуночные пещеры, и у нее перехватило дыхание. Проходя мимо, она задела его, обдав запахом своих духов. Не поворачиваясь, она зашагала прочь.

— Входите, — пригласил Липпинкотт посетителей.

Римо смотрел вслед Елене Гладстоун. Прежде чем скрыться, она бросила на него взгляд, заметила, что он смотрит на нее, смутилась, поспешно отвернулась и пропала за дверью.

Римо вошел в кабинет следом за Чиуном. Запах гиацинта — так пахли духи Елены Гладстоун — остался в его ноздрях.

— Красивая женщина, — сказал он Липпинкотту.

— А пахнет пивоварней, — буркнул Чиун.

— Мой личный врач, — похвастался Липпинкотт, кивком отпустил охранника и закрыл дверь.

— Вам было плохо? — спросил Римо.

— Нет, — ответил Липпинкотт. — Обычный осмотр. Присаживайтесь. Чем обязан?

— Продается девяносто семь картин, — сказал Чиун. — Все они представляют собой портреты одного и того же лица — добрейшего, мягчайшего, благороднейшего...

— Чиун! — одернул его Римо. Он успел развалиться на синем замшевом диване, пропитавшемся запахом духов.

Чиун задержался у окна, глядя на Липпинкотта, грациозно опустившегося в кресло у стола.

— Вам известно, кто мы такие? — спросил Римо.

— Мне известно, что вас направили сюда высокопоставленные люди, чтобы позаботиться о нашей безопасности. Вот и все мои сведения. Меня просили оказать вам содействие, хотя мы столько лет вполне успешно защищаемся сами.

— А как насчет вашего сына, проявившего пристрастие к выпрыгиванию с шестого этажа? Он тоже успешно защищался?

— Лэм был болен. Он не выдержал напряжения.

— Кое-кто в Вашингтоне полагает, что ему оказали в этом помощь.

— Совершенно неправдоподобно, — сказал Липпинкотт.

— Довольно о мелочах, — вмешался Чиун. — Вернемся к картинам.

— Прошу тебя, Чиун! — сказал Римо. — Не сейчас.

Чиун сложил руки на груди, спрятав их в широких рукавах своего синего кимоно, и безразлично воздел глаза к потолку.

— Кому теперь поручена японская сделка? — спросил Римо.

— Моему сыну Рендлу. Сделка вот-вот будет заключена.

— В таком случае за ним надо приглядывать, — сказал Римо. — Где он

сейчас?

— Он живет в Нью-Йорке, — сказал Липпинкотт и назвал адрес. — Я передам ему, что вы его посетите.

— Будьте так любезны, — попросил Римо и встал. — Ты готов, папочка?

— Мне так и нельзя разговаривать о бесценных произведениях искусства, вот уже десять-одиннадцать лет хранящихся в моей семье? — спросил Чиун.

— Что это за произведения? — осведомился Липпинкотт.

— Портреты самого благородного, самого мягкого, самого...

— Они вас не заинтересуют, — сказал Римо Липпинкотту.

Он кивком пригласил Чиуна следовать за ним и направился к двери, но на полпути остановился и оглянулся на Липпинкотта.

— Ваш сын, Лэм... — проговорил он.

— Что такое?

— У него были домашние животные?

— Животные? — Липпинкотт застыл. — Не припомню. А что?

— Он никак не соприкасался с животными?

— Насколько я знаю, нет, — ответил Липпинкотт, пожимая плечами. — А в чем, собственно, дело?

— Не знаю, — ответил Римо. — Возможно, к его гибели имеют отношение животные.

— Может быть, вы усматриваете в этом какой-то смысл, но я — нет, — сказал Липпинкотт.

— Я тоже, — согласился Римо. — Еще увидимся.

Он догнал Чиуна и вместе с ним дошел до главной двери. На верхней ступеньке широкой лестницы оба увидели высокую блондинку с большим животом. Прежде чем исчезнуть, блондинка одарила их улыбкой.

— Одного никак не пойму, — сказал Чиун.

— Чего именно?

— Не пойму, откуда берется столько американцев?

— То есть?

— Это первая беременная женщина, которую я увидел в этой стране за год с лишним.

Риме отвлекся: он обратился с вопросом к охраннику у выхода.

— Кто эта блондинка? — спросил он.

— Миссис Липпинкотт.

— Которая?

— Супруга Элмера Липпинкотта-старшего.

— Теперь понятно, почему старик держится таким молодцом, — сказал Римо и подмигнул охраннику.

— А как же! — сказал охранник.

Запершись в кабинете, Элмер Липпинкотт позвонил Елене Гладстоун в машину.

— Эти двое хотели разнюхать что-то насчет животных.

— Понятно, — отозвалась Елена Гладстоун, помолчав.

— Может быть, нам временно залечь?

— Доверьтесь мне, — сказала она и положила трубку на рычаг в салоне серебряного «ягуара». Она вспомнила двоих мужчин, встреченных перед кабинетом Липпинкотта: старика-азиата и молодого американца с проницательным взглядом и гибкими движениями атлета. Впрочем, он не атлет: он не столько силен, сколько грациозен, как балетный танцор. Ей захотелось увидеться с ними снова, особенно с тем, помоложе.

Она оставила машину в гараже около лаборатории «Лайфлайн», вошла в здание и направилась в свой кабинет, откуда сделала два телефонных звонка.