Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина
Шрифт:
Я объяснил своему сотруднику:
— Позвони представителю «Аэрофлота», чтобы он поменял Ельцину билет на наш рейс, и больше меня не тревожьте. Я в девять двадцать выезжаю, а без четверти пусть мне представитель «Аэрофлота» позвонит, доложит, что он сделал.
Только легли... Жена спрашивает:
— Что случилось?
— Да это Борис Николаевич, рвется.
Проходит час. В пять утра звонит опять наш Костя Петриченко, хороший парень. Я уже на взводе:
— Ты чего?
— Все, с «Аэрофлотом» договорились.
— Так чего звонишь?
— Борис Николаевич хотел
Он берет трубку:
— Спасибо, все сделали. Но хотелось бы встретиться.
Я уже чувствую его состояние. Стал ему объяснять:
— Ну, сейчас же пять утра. Мы с тобой просто по рюмке выпить не можем. Надо потолковать, обсудить, надо поднять повара, чтобы он что-то подготовил. Ты приедешь не один, а с французами. А их я не пущу. Они куда денутся? И когда ты приедешь? А утром самолет. Все, договорились, встретимся в самолете.
Больше он не звонил. А в самолете он поддал и стал мне говорить: зачем ты выступал на октябрьском пленуме?
Я ему говорю:
— Если бы сейчас пленум проходил, я бы и сейчас выступил. Ты начал куролесить. Приведи себя в порядок...
Мы выпили, расцеловались. Он предложил после пленума поиграть в теннис. Я согласился. Но на пленуме он не подошел и потом не позвонил. Так мы с ним и не сыграли.
До начала работы первого съезда российских народных депутатов еще оставалось время, в непосредственной подготовке к съезду Ельцин не участвовал, и 27 апреля он вылетел в Лондон. В аэропорту его встречал советский посол Леонид Замятин, бывший заведующий отделом внешнеполитической пропаганды ЦК партии.
Премьер-министр Маргарет Тэтчер сочла необходимым принять лидера оппозиции. Из-за пробок машина Ельцина опоздала на Даунинг-стрит, где находится резиденция премьер-министра, на двенадцать минут, Ельцин очень нервничал.
«Ельцин предельно пунктуален, — вспоминает Коржаков. — Он никогда в жизни не позволил себе явиться не вовремя. Если мы из-за плотного движения задерживались, у президентского окружения холодный пот струился по спине — все ощущали нервозность Бориса Николаевича».
Маргарет Тэтчер впоследствии описала эту встречу:
«В западных кругах наблюдается четкая тенденция относиться к Ельцину не более чем как к фигляру. Я не могла поверить в справедливость этого суждения, если его можно считать таковым. Во всяком случае, я хотела составить свое собственное мнение. Поэтому, дипломатично уведомив Горбачева заранее, что я буду принимать Ельцина, как принимала бы лидера оппозиции, я с энтузиазмом согласилась встретиться с ним.
Краткая справка о Ельцине, которую мне подготовили, суммировала преобладавший в то время к нему подход. В ней он характеризовался как «противоречивая фигура», поскольку был единственным членом ЦК КПСС, голосовавшим против проекта программы партии и утверждавшим, что именно длительная монополия власти коммунистической партии привела СССР к нынешнему кризису и нищете десятков миллионов людей.
Я начала с того, что выразила поддержку Горбачеву, — я хотела, чтобы это было ясно с самого начала.
Ельцин ответил, что ему известно о моей поддержке
Я полностью согласилась с такой оценкой. Меня поразило, что Ельцин, в отличие от президента Горбачева, ушел от коммунистической схематичности мышления и фразеологии. Он также был первым, кто привлек мое внимание к взаимосвязи экономических реформ и тех прав, которые должны были отойти к отдельным республикам.
Ельцин объяснил, как мало автономии имели правительства республик на самом деле. По сути, они выступали исполнителями — зачастую некомпетентными и коррумпированными — решений центра. Он сказал, что республикам должны быть переданы надлежащие бюджеты и право распоряжаться ими. А в каждой республике должны быть своя конституция и свои законы. Он считал, что именно неспособность решить вопрос о децентрализации и привела к нынешним бедам. В такой огромной стране просто невозможно управлять всем из центра.
В результате беседы я увидела не только Ельцина, но и проблемы всего Советского Союза в новом свете. Когда позднее, при встрече на Бермудских островах я рассказала президенту Бушу о том благоприятном впечатлении, которое произвел на меня Ельцин, он дал понять, что американцы не разделяют моего мнения. Это была серьезная ошибка...»
Сам Ельцин вспоминал потом; что он сказал британскому премьер-министру:
— Госпожа Тэтчер, я хотел донести до вас главное. В мире появилась новая реальность — Россия. Не только Советский Союз, с которым у вас хорошие отношения. Теперь есть и Россия. Важно, чтобы вы это знали. Готовы ли вы идти на контакты — торговые, экономические — с новой свободной Россией?
Тэтчер ответила:
— Господин Ельцин, давайте немного подождем. Пусть Россия станет новой и свободной. И тогда... Все возможно.
«Железная леди» улыбнулась.
28 апреля из Лондона Ельцин вылетел в Испанию, где его уже ожидал Виктор Ярошенко. Ельцин должен был выступить на конференции «Европа без границ и новый гуманизм» с докладом «Перестройка и гласность в СССР».
В Барселону им пришлось лететь на маленьком шестиместном самолете, зафрахтованном барселонским телевидением. Самолет они презрительно окрестили «консервной банкой».
Лев Суханов впечатляюще описал это путешествие, которое могло закончиться трагически:
«Когда подошли к аэроплану, Борис Николаевич, постучав ладонью по крылу, зловеще пошутил:
— Ну что, ребятки, в последний путь...»
В полете Суханов и Ельцин задремали. Когда проснулись, выяснилось, что «электропитание на борту отключилось и приборы вышли из строя». Самолет развернулся назад на Кордову. Борис Николаевич открыл глаза, выслушав Суханова, проговорил:
— А что я вам говорил? — и снова прикрыл глаза.