Кремлевские куранты
Шрифт:
М а ш а. Подождите, сами увидите. Ну, будь что будет! Не хочу думать. Берите меня под руку.
Р ы б а к о в. Мерси.
М а ш а (хохочет). Рыбаков, не надо. Будьте таким, как есть, без "мерси".
Р ы б а к о в. Хорошо. С удовольствием. Буду всегда таким, как есть. Без "мерси".
Картина вторая
В доме Забелиных. Рабочий кабинет Антона Ивановича, где давно уже никто не работает. Вечер. В кабинете сидят З а б е л и н а и ее гости: д а м а с в я з а н ь е м
и ее муж - с к е п т и к.
З а б е л и н а (продолжая разговор). Антон Иванович делается все более и более невозможным. На днях я видела, как он бранился с каким-то монахом, а вчера, стыдно сказать, подрался с одним знакомым господином.
С к е п т и к. В доме подрался или публично?
З а б е л и н а. У Малого театра в семь часов вечера.
С к е п т и к. И кто кого?
З а б е л и н а. Антон Иванович одолел, конечно. Но если подумать, на какой почве вышел поединок. Господин этот был в подчинении у Антона Ивановича, а теперь, проходя в театр, позволил себе неприличную выходку. Он потрепал по плечу Антона Ивановича и допустил по отношению к нему покровительственный тон.
Д а м а и с п у г а н н а я. А господин этот не большевик?
З а б е л и н а. Не большевик, но настроен современно.
Д а м а и с п у г а н н а я. Антон Иванович рискует быть посаженным в Чека.
С к е п т и к. А кто теперь не сидел? Все сидели!
Д а м а и с п у г а н н а я. Но ты же не сидел?!
С к е п т и к. Не сидел, так буду.
Д а м а и с п у г а н н а я. Замолчи, ради бога! Хоть здесь перестань пугать меня.
З а б е л и н а. А я, глядя на Антона Ивановича, держу узелок с бельем. Я начинаю верить, что его посадят.
О п т и м и с т. Антон Иванович настроения свои выражает эмоционально, а за эмоцию не сажают.
Д а м а и с п у г а н н а я. Но он побил большевистски настроенного господина. Это террор!
О п т и м и с т. При любом режиме бьют по морде, если это необходимо.
С к е п т и к. Все равно посадят Антона. Вот увидите.
Д а м а и с п у г а н н а я. Этот человек может довести до слез...
С к е п т и к. Пол-Москвы говорит: это Забелин пошел торговать спичками! Вы думаете, большевики - идиоты, ничего не понимают?
Д а м а с в я з а н ь е м. А наш Володька сделался футуристом. Теперь он целые дни читает какое-то ужасное "Облако в штанах".
З а б е л и н а. Что-о? Облако и... в штанах? Неужели могут быть такие стихи?
Д а м а с в я з а н ь е м. У них это называется поэмой. Володька всех уверяет, что это величайшее произведение. Я вам не могу передать, до какой степени оно неприлично! Там автор от первого лица предлагает женщине невозможные вещи.
О п т и м и с т. А Пушкин не предлагает?
Д а м а с в я з а н ь е м. Пушкин предлагал в рамках светского приличия, а Маяковский - бестактно.
О п т и м и с т. Все они одним миром мазаны. Пускай Володька будет футуристом. Все-таки хлеб!
З а б е л и н а. Неужели у большевиков за стихи дают паек?
Д а м а с в я з а н ь е м. Я сама не верила, но, правда, дают.
С к е п т и к. Все равно посадят Антона, вот увидите.
З а б е л и н а. Дмитрий Дмитриевич, даже на правах родственника каркать нехорошо и неприлично.
Д а м а и с п у г а н н а я. Он меня доводит до слез. Морально он хуже инквизитора. Он всем обещает тюрьмы и расстрелы.
Входит М а ш а.
З а б е л и н а (Маше). До сих пор работала?
М а ш а. Работала.
З а б е л и н а. Иди скорее поешь.
М а ш а. Не хочу.
З а б е л и н а. У тебя нехороший вид. Надо подкрепиться.
М а ш а. Не надо. После подкреплюсь. (Здоровается с гостями.)
О п т и м и с т. Вы где работаете, Маша?
М а ш а. В Помголе.
О п т и м и с т. А это что же такое - Помгол?
М а ш а. Мы оказываем помощь голодающим.
О п т и м и с т. Так ли уж печально обстоят у нас дела, как об этом говорят?
М а ш а. Очень печально. Голод развивается, как всемирный потоп!
С к е п т и к. Не всемирный, а всероссийский. За границей белыми булками кормят скотину, а у нас голод наполовину сокращает население. Докажи, что я преувеличиваю.
Входит З а б е л и н.
З а б е л и н а. Прости, Антон Иванович, что мы расположились в твоем кабинете. Здесь теплее.
З а б е л и н. Вижу. (Здоровается.) Был кабинет, а стал склеп. Нуте-с, о чем говорили?
О п т и м и с т. О чем теперь говорят? Голод, смертность, аресты... Родные темы.
З а б е л и н. Дикари захватили цивилизованное судно, перебили всех белых людей, команду выбросили за борт, сожрали все запасы... Нуте-с, дальше что? Кораблем надо уметь управлять, а они не умеют. Социализм пообещали, а с какого конца его начинать - никто не знает. (Скептику.) Ты знаешь, Дмитрий Дмитриевич?
С к е п т и к. Не знаю и знать не хочу!
З а б е л и н. Я в юности летал на луну... теоретически, конечно, в мечтах. А вот дочь за большевиков готова в огонь и в воду. Все ее симпатии не на нашей стороне. Мы для нее контрреволюция, бурбоны...
Стремительно входит к у х а р к а.
К у х а р к а. Матрос пришел... Забелиных спрашивает.
Д а м а и с п у г а н н а я. Матрос? Зачем матрос?
С к е п т и к. Не знаешь, что ли, зачем приходят матросы?
З а б е л и н а. Ах, не пугайтесь, пожалуйста! Это, наверное, не матрос.