Крепитесь, други!

Астра

— Мама, скажи, пожалуйста, бизнес — это сколько на наши деньги?

Викентий Матвеевич рассмеялся, но Валентина, тоже с улыбкой, ответила сразу, нисколько не удивляясь.

— Бизнес — это не деньги. Бизнес - само дело, которое приносит деньги. Почему ты спросила?

— Просто так. Интересно.

— Я рада, что тебе интересно. Еще хочешь спросить о чем-нибудь?

— Как взвешивают на этих весах?

— Эти весы… они у тебя в душе. Вчера убрала за кошкой, значит, хорошее положила на чашечки, вот сюда, справа, а…

— … когда за хвост ее дернула, значит,

плохое? На левую чашку?

— Умничка. Все поняла сама.

Дети посмотрели «Спокойной ночи, малыши» с Хрюшей и Степашкой и отправились спать в маленькую комнату.

Викентий Матвеевич волновался. К ним в дом, на встречу Нового года была приглашена Анна Стахиевна. Это было значащее приглашение. Ничего еще сказано не было, но все было ясно. Чувство «пары», знакомое редким счастливцам, без слов объединяло их в ровное доверительно «одно». Сегодня дежурство ее оканчивалось после десяти часов вечера. Викентию Матвеевичу не хотелось ни пропустить ее, ни надоедать ей, усталой. Открыв дверь, он тихонько вышел в коридор. По всему дому пахло пирогами, тушеным мясом, специями, слышались голоса, шаги, хлопанье дверей. Мягкой сильной поступью стал прогуливаться мимо всех трех дверей по желтым и белым шашечкам кафеля, которые, казалось, висели под полом.

— Гав! — из соседней квартиры подала голос болонка.

— Привет, Кутя, — ответил он.

Пустая квартира напротив была уже куплена, остававшиеся в ней вещи розданы желающим в доме, и даже наняты маляры для ремонта. Деньги Валентины верно работали на благосостояние семейства. В этих условиях сближение с Анной Стахиевной не могло не окраситься корыстным оттенком, и это мучило Викентия Матвеевича, в глубине души он тяготел к старомодности. Но в тех же глубинах сохранялись в нем свежие родники бодрости и той отважной беспечности, которые свойственны лишь добрым открытым людям и которые, в конце концов, все устраивают наилучшим образом.

Накануне они в последний раз в уходящем году погуляли по морозцу с Семеном Семеновичем. Отставной майор ругал всех подряд. На его взгляд, нельзя было допускать ни одного иностранного займа, ни одного доллара в долг, и вообще не пускать в Россию иностранцев с их миллиардами.

— Открытая экономика, Викентий, это джунгли с рыщущими хищниками. Для кого мы открылись? Для жуликов и спекулянтов? Они за двести лет заматерели, как волки, они нам голову оторвут и не заметят. А мы перед ними на задних лапках ходим. С каких пор?

Медленно падал снег, темнело, морозец забирал градусов под десять. Из сквера они спустились к прудам, пошли по тропинке вокруг плоских белых чаш, даже рискнули пройти по льду к острову, где летом выводили птенцов утки.

Викентий Матвеевич думал о детях, о будущем и вздыхал.

— Ты меня слушаешь? — обернулся к нему майор.

— Слушаю, слушаю, я согласен с тобой, Семен Семенович, — отвечал он.

— Мы должны сами заработать себе страну, помалу, помалу, но сами, своими руками, — отрывисто говорил его собеседник, вышагивая по свежему снегу. — А мы в фантики играем, в ГКО какие-то! Что за детское поведение! Предложи-ка нашим банкирам

прибыльное производство, они же откажутся! Там же работать надо, помогать, рисковать… А тут стриги сорок процентов в год и в ус дуть не надо! Где это видано?

Снег перестал падать, в разрывах рыхлых сквозных облаков засветились звезды. В такой вечер Викентию Матвеевичу хотелось говорить об Анечке, о хрупком волшебстве, что происходит между ними, но майор давно забыл, что такое волнения личной жизни, и все равно бы перевел стрелки на политику.

— Ты следишь за Индонезией? — говорил он. — Что там происходит? Кредитный рейтинг страны снижен, инвесторы бегут, внешний долг висит над экономикой, как туча, и назревает дефолт. Что такое дефолт? Отказ от уплаты по международным обязательствам. Это обвал и позор. После него весь мир вправе вытирать об них ноги. Но гвоздь программы не в этом. Скажи, пожалуйста, на что они надеются? А? Вот скажи, скажи.

— Не знаю. На что тут можно надеяться?

— То-то. Они надеются на приход к власти диктатора Сухарто. Вот! Никто, кроме него, не выведет страну из тупика. Единая воля и сильная рука. Что и требовалось доказать. Власть должна быть державной и крутой, как сейчас говорят. Тогда воцарится порядок.

— Нам-то кого ты предлагаешь, друг Семен? Лебедя, что ли? Он сейчас рвется в губернаторы Красноярского края. На него ты надеешься, Семен Семенович? Слаб'o сказать, как говорят мои девчонки?

— Слаб'o. Не знаю.

— И никто не знает. Мы с тобой тявкаем на события задним числом, а поставь нас, запоремся не хуже нынешних.

Они обошли пруды, полюбовались на ясную звездочку, повисшую в одиночестве над ровной заснеженной гладью, на лыжников, бежавших по большому кругу самого обширного водоема, и простились до завтра, поздравив друг друга с наступающим праздником.

— Посмотрим, как они вывернутся с бюджетом. Я бы его не принял, — проворчал Семен Семенович и свернул к своему дому.

… Викентий Матвеевич посмотрел на часы. Двадцать три ноль пять. Не случилось ли чего?

— Гав, гав! — за дверью вновь залаяла болонка.

Лифт, действительно, шел вверх. Викентий Матвеевич поспешно скрылся в квартире.

… Соседка позвонила без четверти двенадцать. Викентий Матвеевич открыл дверь и ахнул. Как удивителен грим на любимом лице! Самим присутствием он намекает на причину своего появления. Для кого? Для тебя.

Она подарила Викентию Матвеевичу дорогой кожаный очешник, а Валентине — кожаный кошелек с тремя сияющими новенькими пятирублевками. Чтобы в новом году деньги не переводились! На эти дары она истратила весь свой денежный запас.

Королёвы поднесли ей набор французской косметики и духи.

— Ах, прелесть! Аромат! Чудо! — восхитилась она. — Жаль, не смогу часто душиться!

— Почему?

— Больные не выносят запаха.

— Тогда по праздникам.

Удары курантов настигли их посреди передней. Началась паника.

— Уже бьют! Скорее за стол! Бьют, бьют!

Они успели чокнуться с двенадцатым ударом часов.

— С Новым Годом!

— С новым счастьем!