Крепитесь, други!
Шрифт:
— Поэма огня, — ласковым обожанием посмотрела на него Лада.
— Ах, ты смеешься? А костер прогорает? Айда в лес по дрова.
Тем временем Николай подошел к машине и достал из багажника эмалированное ведро с мясом и складной табурет. Прочно уселся подальше от искр и дыма и принялся нанизывать мясо на шампуры. Агнесса в переднике и косынке резала овощи и зелень. Доску, кухонный нож, вместительную желтую миску она прихватила из дома. Они занимались каждый своим делом, переговариваясь вполголоса, как вдруг он спросил тем же голосом, глядя на нее.
— Скажите, Агнесса, вы пошли бы за меня замуж?
Мгновенно
— Я бы охотно составила свое и ваше счастье, Николай.
Он кивнул. И вновь занялся делом: кусок мяса, кружок лука, половинка баклажана, кусок мяса… Выждав, Агнесса направилась к берегу с пустой банкой в руках. Едва скрывшись за орешником, она кубарем, оступаясь и проехав на пятках по сыпучему склону, скатилась с обрыва, прыгнула на валун, выглядывающий из потока на расстоянии длинного шага, ополоснула банку, протерла ее песком, еще раз ополоснула, набрала воды и оцепенела на камне с мокрыми красными руками. Пусть так. И хождение по острию, и молчание… При взгляде на стремнину и обратно берег, обрыв и сосны словно начинали плыть, покачиваясь, а ее опора становилась шаткой, неустойчивой… Пусть будет все, если иначе невозможно выйти друг к другу. Она слушала плеск волны у своих ног и вслушивалась в средоточие своей души. Пусть будет, что уготовано.
Ее ждали. Лада с Игорем праздно томились среди не разобранной снеди, Николай тоже, сидя на прежнем месте, раз-другой оглянулся в сторону реки, высматривая ее за кустами.
— А вот и я, — стройная, светлая, она подошла легким шагом. — Лада, заправь салат майонезом. Игорь, порежьте хлеба. Где мы сядем? Начнем пир, не дожидаясь мяса.
Это пришла хозяйка. На широкой клеенке разместились тарелочки с закуской, салат, свежая упругая зелень. Игорь с Ладой уселись на бревно, Агнесса на пенек, Николай придвинулся вместе с табуретом. По трем стаканам разлили красное вино. Игорь удовлетворился квасом. И среди обступивших сосен, в дуновении хвойного лесного дыхания, в доброте и простоте выпили, что налито, и приступили к еде.
— За весну, за знакомство, за счастье! Ах, вкусно! Кто готовил? Ай да Агнесса!
Костер прогорел, в малиновом жару зашипел сок барашка, вкусно запахло дымом и жареным мясом. Куски были щедрые, крупные, предстояло ожидание.
— Этому запаху молились еще наши первобытные предки, — Игорь сложил на груди руки и поклонился кострищу.
Все улыбнулись. Он направился к машине и вернулся с гитарой.
— Милая, спой нам, — положил ее у ног Лады. — Как тогда, помнишь, «а-а-а»… — и засмеялся.
Но чуткая Лада протянула гитару подруге.
— Пусть Агнесса споет. Тот романс, помнишь?
Агнесса взяла гитару, настроила ее немножко и без затей взяла вступительный аккорд.
В лунном сиянье снег серебрится, Вдоль по дороге троечка мчится, Динь-динь-динь, динь-динь-динь, Колокольчик звенит, Этот звук, этот звон, О любви говорит.Невозможно было предположить, что ее пение так подействует на Николая. Он словно
Женщины переглянулись. «Нелегко»- показала лицом Лада. Агнесса в знак согласия наклонила голову. Потом поднялась и стала переворачивать шампуры, раздувать картонкой жар углей. Разрезала кусочек — готово? Готово.
— Шашлыки поспели! Игорь, Коля, к столу!
И вновь началось объедение на вольном воздухе, под качание высоких сосен. Дали за рекой стали яснее и шире, день перевалил часа за три пополудни. На поляне лежали солнечные пятна. Вновь разлили вино, выпили.
— Ах, вкусно! Ай да Коля!
Потом поиграли в воланчик, сыто побродили между деревьями. В ямке нашли сугроб, серый, зернистый. Лада хотела было попрыгать на нем босиком, но Агнесса не разрешила.
— Ангиной давно не болела?
— Я только попрощаюсь со снегом до ноября.
Агнесса засмеялась.
— Лучше на угольках попрыгай. Слаб'o?
— На угольках слаб'o.
Потихоньку стали собираться, убирать за собой. Сожгли все пакеты, картонки, стаканчики, все до последней бумажки, словно бы никого и не было сегодня в этом прекрасном месте. Только хлебные крошки да косточки остались на видном месте. И довольные друг другом, разнеженные и разморенные едой и свежим воздухом, опять уселись в мягкий сумрак «вольво». Ах, как хорошо можно жить!
Обратный путь показался короче, в Москву въехали в начале шестого. Первой, у Теплого Стана, вышла Агнесса.
— Это был чудесный день. Спасибо всем. Звоните.
Возле Новокузнецкой вышел Николай. Игорь и Лада остались вдвоем.
— Тебя подвезти? — спросил он.
— Ни-ни, ты устал, тебе еще ехать за тридевять земель.
Он потянулся к ней, близко-близко заглянул в глаза.
— Все-таки у меня не сходится. Я верю тебе, как себе, но… чего-то не хватает. Такая красавица… Ладно, не расстраивайся. Я должен сказать тебе одну вещь. Мы долго не увидимся, пятого мая я вылетаю в Дубаи на две недели.
Он наклонился к ее лицу, тихонечко пощекотал прикосновением усов.
— Береженая моя! — сдерживаясь, он взял пальцами за ее щеки, сделал губки-бутончик и легонько покусал их зубами. — Привыкай к настоящему мужчине, этот зверь любит ласку и таску. Что тебе подарить?
— Ничего, — счастливо улыбнулась она.
— Но я должен сделать тебе подарок. Что тебе привезти из сказочных стран Востока?
— Аленький цветочек.
— Сама ты аленький цветочек. Я буду думать о тебе, мне это помогает. Ты вообще помогаешь чем-то, Ладушка!
… Только в метро, в полупустом вагоне Агнесса позволила себе расслабиться. В закрытых глазах покачивались сосны. Весь день, каждая минута были с нею. В состоянии дум о Николае, без ясных мыслей, без слов, миновались все двенадцать остановок.
В доме стояла необычная тишина. Ребенка не было, все осталось так, как было утром. После душа она надела свежую ночную сорочку и легла в постель. Никаких дел, она будет думать о Встрече. День еще светился, продлевая себя в долгих сумерках.
Зазвонивший телефон объяснил ей, чего она ждала.