Крепость Луны

Чайка Алексей

— Я должен рассказать, как забирать сердце? — усмехнулся я.

— Нет, батюшка. Коль вы утверждаете, что я должен забрать сердце, то я вынужден со своей стороны, отринув всякую гордыню, самохвальство и опыт, полученный мной на протяжении нескольких веков, просить у вас разъяснений по поводу того, как забрать сердце у того, у кого этого сердца — вот незадача! — не наблюдается по причинам, от меня сокрытым. Так вы изволите удовлетворить мою жажду познаний?

«Принимать ли эту ахинею в шутку? А если нет?» — поразмыслил я, уставившись в окно.

— Я

уклонюсь. Как Хранитель, вы сами можете менять правила.

— Как бы так! — вскричал человек. — Но хватит, довольно! Вперёд навстречу свободе!

Цепи ожили, завизжали, подхватили меня и его и вынесли прочь из залы в тёмный, ещё более холодный коридор, а из него — в великолепные покои с дюжиной колонн, огромной кроватью и столом, за которым разместилась бы добрая сотня широкоплечих молодцов.

Меня опустили на пол и освободили, а Хранитель рухнул на кровать, из которой тут же клубами вырвалась пыль. Ещё секунда, и Хранитель взвился к узким верхним оконцам под каменными сводами замка, сделал круг, крича «Свобода! Свобода!», а потом замер на месте, точно врезался в стену, обернулся, захохотал диким хохотом и хлопнул в ладоши.

Не успел я посчитать до пяти, как послышался звон металла, возня и отборная ругать. По спине пробежал холодок, и комок нехорошего предчувствия сплёлся в груди. В распахнувшиеся створки дверей цепи швырнули Дениса. Он закувыркался по полу, потом вскочил, зарычал как загнанный в клетку зверь, выхватил из-за пояса пистолет и начал палить в Хранителя. Но цепи закрыли собой властелина, а другие слепыми, но чуткими змеями подкрались сзади, опутали беснующегося Дениса и вырвали пистолет с такой лёгкостью, словно на месте взрослого мужчины и опасного преступника вдруг оказался пятилетний мальчуган.

— Убей меня на месте, если не хочешь пропустить в Крепость! — кричал Денис. — Убей же! Зачем мучишь?

— Не лги, я тебя не мучил, а лишь сковал до времени, — спокойно ответил Хранитель. — И время пришло. Обернись, а то в припадке ярости ты не заметил, что кроме нас с тобой здесь присутствует ещё один человек. Узнаёшь?

Страшными глазами Денис посмотрел на меня. Во взгляде этих глаз было всё: и радость встречи со знакомым, и потрясение, и ненависть, и ревность.

— Узнаёшь ли своего друга?

— Не друг он мне давно, — прохрипел Денис.

Из груди Хранителя исторгся такой вопль отчаяния и ярости, что по камням пробежала дрожь. Мы едва устояли на ногах. Половина кубков взорвалась, содержимое их дождём закапало на пол.

— Как?!

В мгновение ока цепи подняли Дениса и поставили перед Хранителем.

— Ты лжёшь! Лжёшь, лжёшь! Я не мог ошибиться!

Цепи коротко звякнули. Денис закричал от боли.

— Нет! — вступился я. — Послушай меня, Хранитель. Денис не прав, мы друзья. Мы были друзьями, а сейчас… небольшие разногласия.

— Это правда? — обратился Хранитель к Денису.

— Как бы так, — простонал тот.

Цепи тут же бросили его на кровать.

— Вот и славно, — Хранитель плавно опустился

передо мной. — Я слишком долго ждал этой ночи, чтобы вынести разочарование. Перейдём к делу. Денис, подойдите сюда и послушайте.

Железные слуги послушно расставляли вдоль стен брошенные там и сям стулья и посеревшие от пыли предметы гардероба. Хромая, Денис приковылял к нам и бросил на меня угрюмо-злобный взгляд.

— Господа, не имею права вас задерживать. Однако нынешние чрезвычайные обстоятельства позволяют мне разыграть здесь и сейчас маленькую импровизацию, от исхода которой зависит будущее вас обоих. Не уверен, что вам, особенно вам, Николай, придётся по душе то, что я задумал, но…

Хранитель оборвал фразу и поднял руку. Чёрная, особенно походившая в эту минуту на змею, цепь вытащила из-под кровати продолговатый предмет, торжественно пронесла его через комнату и осторожно протянула владыке. Тот перехватил узкий кожаный мешочек, из которого торчали два эфеса шпаг.

— Но, клянусь, сама фортуна ставит вас лицом к лицу. Это шпаги, друзья мои. Прошу вас, Николай, возьмите вы одну.

Со свинцовым комком в груди я коснулся холодного металла.

— И вы, Денис. Вот так, — цепь услужливо унесла мешочек. — Вы уж догадались, господа? Нет? Какие же вы однако недогадливые…

Голос Хранителя стал звонким как у безбородого юноши.

— Лишь один из вас попадёт в Крепость Луны. Решать вам, кто сегодня же окажется в Луриндории, а кто на века станет пленником сего замка.

Эти слова резанули меня кинжалом. Чтобы сделать шаг к намеченной цели, я вынужден буду убить человека, которого любил, с которым провёл столько часов за дружеской беседой, который не раз выручал меня и вызволил, в конце концов, из тюрьмы. Невозможно! Невыносимо!

Я заскрежетал зубами.

— Вы мерзкая, низкая, подлая тварь! — выдохнул я в лицо Хранителю.

— Кабы вы знали, какая цена заплачена за гибель одного из вас! — ответил тот с искажённым страданием лицом.

— Я не буду драться с другом.

Брошенная мною шпага зазвенела на камне. Я смотрел на Дениса. Тот стоял, опустив голову, но крепко сжимая оружие.

— А если я тоже скажу, что не буду с ним драться?.. — пробормотал Денис, рассеяно взглянув на Хранителя.

Цепи прежде хозяина отозвались тревожным гулким перезвоном колец.

— Вы не представляете, против какой силы пытаетесь идти, — с усталостью сказал Хранитель.

— Не представляем, — кивнул я, с вызовом глядя ему в глаза. — Поделись.

— Вы оба попадёте в Луриндорию, ибо я не могу препятствовать желанию путника. Но разве я обещал, что вы попадёте в Луриндорию сегодня или завтра, или через месяц, или через год, или через десять лет? Я буду терзать вашу плоть со всей яростью, на которую только способен дух, лишённый возможности обрести свободу. Эти цепи на десять-двадцать лет станут вашим проклятием. Безумными стариками, поседевшими от пыток, вы переползёте границу Луриндории и будете рады, что можете умереть.