Крепость не сдается
Шрифт:
— Чего это ты так рано? Не на работу, чай, только и поспать в выходной.
— Совещанье у нас сегодня в Совете. Сам Андреев будет.
В здании Совета многолюдно. Присутствуют члены делового совета, правления профсоюза, члены исполкома райсовета. Внимательно слушают все горного техника Дмитрия Бойцова.
— Самый верный путь увеличения добычи, — говорит он негромко и неторопливо, — это лучшая организация труда каждого забойщика. Часть наших шахтеров сражается сейчас с дутовцами, оставшиеся должны заменить их, работать с полным напряжением сил.
Дважды резко, требовательно
— Белочехи подняли мятеж!
Словно бомба разорвалась в помещении. Все разом зашевелились, заговорили.
— Да, да, немедленно вышлем, Евдоким Лукьянович. Весь отряд. Сейчас же дадим сигнал сбора.
Голубцов позвонил на электростанцию. Минуту спустя тревожный сигнал станции всколыхнул воздух.
— Товарищи, — обвел присутствующих взглядом Голубцов. — Все вы считаетесь мобилизованными на борьбу с контрреволюцией.
К Совету с винтовками в руках уже бежали шахтеры-красногвардейцы. Совсем немного потребовалось времени, чтобы объяснить Ивану Рожинцеву задачу: выступить в Челябинск, разыскать Васенко, вступить в бой с белочехами.
Как только отряд подошел к окраине города, Е. Полещук, Л. Горшков, М. Кормильцев были посланы в разведку. Вернулись они к вечеру. Вести оказались неутешительными: мятеж распространился на весь город.
Е. В. Полещук.
— На мой взгляд, вступать в бой столь малочисленному отряду явно бессмысленно, — сказал Рожинцев. — Попытаемся приостановить дальнейшее продвижение белочехов по железной дороге. Все их эшелоны на юг пойдут через станцию Потанино. Надо совершить налет на станцию, разобрать железнодорожный путь.
…31 мая 1918 года. Темна летняя ночь. Ярко, в полную силу сверкают крупные звезды. И березняк, среди которого у пристанционных путей залег шахтерский отряд, не шелохнет листвой — очень уж слаб ветерок.
Остро посматривает Леонид из березняка. Вот прошел в станционное здание железнодорожник. Пуговицы на его форменной одежде блеснули от света фонарей.
— «Свой брат, рабочий, — отметил Леонид. — Впрочем, кто его знает… Стоп! Вон три охранника».
— Давай, — громко сказал совсем рядом Дмитрий Бойцов, и тишину ночи разрезал первый выстрел. Длинной очередью полоснули из станкового пулемета Иван Башкатов и Еремей Берсенев по выбежавшим из здания охранникам.
Один за другим рванулись к зданию станции Леонид Горшков, Илья Петряков, Михаил Кормильцев и Максим Семенов. Вторая группа во главе с Леопольдом Гольцем уже приступила к разборке пути между станциями Потанино и Чурилово.
Схватка на станции была короткой. Группа Бойцова арестовала обслуживающий персонал и оставшихся в живых охранников. Связь с соседними станциями была нарушена.
— Жаль уходить так быстро, — вздохнул Бойцов. — Утром явятся белочехи, начнут ремонтировать пути, восстанавливать телефонную связь. Вот бы по ним еще разок ударить.
— Давайте мы с ребятами останемся, — быстро отозвался
— Хорошо, — после раздумья согласился Дмитрий Бойцов. — Но берегите себя, чуть что — отходите.
— Разрешай мне с тобой, — тронул Горшкова за рукав бывший пленный австриец, живший на копях уже несколько лет.
— Возьми, смелый парень, — подсказал Миша Кормильцев.
— Давай, — согласился Леонид.
Отряд ушел, группа Горшкова затаилась около пристанционных путей. Уже днем прибыл эшелон с белочехами.
— Не стрелять без команды, — шепнул Леонид. — Пусть начнут высадку. А потом гранатами по вагонам.
Но вскоре пришлось отойти. Леонид понимал, могут уничтожить горстку смельчаков. Ребята, отстреливаясь, побежали по березняку в сторону копей. Их отход прикрывал австриец.
Вечером на другой день узнали шахтеры о героической смерти этого человека. Один из участников этого ночного налета на станцию, Николай Павлович Собакин, возвращаясь с шахты домой, шел лесом возле озера Тугайкуль. Неожиданно увидел мертвого человека. Возле него лежала написанная кровью записка:
«Пусть я сын австрийского народа, но я боролся за свободу пролетариата на русской земле».
Похоронили шахтеры австрийца со всеми почестями. На могильный холмик кто-то положил фуражку с красной звездой.
Смелая вылазка шахтеров встревожила челябинских белогвардейцев. Вот что писала их газета:
«31 мая в 2 часа 30 минут ночи отряд вооруженных людей захватил разъезд Потанино, разобрал на перегоне к Чурилово путь, уничтожил телеграфное и жезловое сообщение, оставив на разъезде караул».
Взойдя на насыпь узкоколейной железнодорожной ветки, связывающей станцию Потанино и Ашанинские угольные копи, Леонид и Клава замерли. Вдали раскинулись домики казачьей станицы Тугайкуль. За ними, над березовыми перелесками и пастбищами, расплывались в туманной дымке терриконы и копры шахт.
— Вот! — глянул на Клаву Леонид. — Это и есть наши копи, шахтерские копи. На фронте я не мог дождаться того дня, когда снова увижу их.
Леонид притянул к себе девушку, но Клава ловко вывернулась из объятий, сбежала с насыпи.
— Догоняй! — крикнула ему. И голубое ситцевое платье замелькало среди берез. Леонид бросился за Клавой. Долго бежали они по перелеску, запыхавшиеся, радостные, озорные.
— Ой, не могу! — остановилась Клава, вмиг очутившись в крепких руках Леонида.
Неожиданно послышался резкий гудок паровоза.
— Это на разъезде Примыканино, — шепнул Леонид, но Клава настороженно прислушалась, отвела его руки.
— Подожди-ка, Леня. Откуда здесь паровоз в такое время?
Леонид шагнул к самой высокой березе, ловко начал взбираться к верхушке. И замер… На путях разъезда стоял эшелон товарных вагонов. В голове у паровоза — один пассажирский. С платформ в сторону леса смотрели, вытянув длинножерлые шеи, шестидюймовые пушки.
«Одна, две… шесть», — считал Леонид, поняв, что на разъезде остановился воинский эшелон. Из вагонов начали выскакивать солдаты. Форма их уже была знакома Леониду. Мгновенно он слез на землю.