Крепость в Лихолесье
Шрифт:
Саруман с неохотой разжал губы:
— Я говорю о помощи извне.
— Извне? Откуда? Тут на многие мили вокруг безлюдье, пустоши и дикие земли…
— Не совсем. Эльфийская страна, Лориэн, расположена менее чем в десяти милях к югу отсюда.
— Эльфы? Ты знаешься с эльфами, Шарки? — Эотар вдруг рассмеялся: с горечью и одновременно с облегчением, как будто решил для себя какой-то занимавший его вопрос. — Ну-ну. А какое им до нас дело?
— Может, и никакого, — сухо, сквозь зубы процедил Саруман. — Но эльфам ведомо многое из того, что происходит за границами их земель, да и соседние рубежи они без внимания не оставляют — а это дает мне некоторые основания надеяться… Надежда, как всем известно, умирает последней.
На
Вот оно что… Эльфы, значит, замаячили в тумане? Старый сыч Шарки, несомненно, был человеком со странностями — но неужели он действительно водит знакомство с жителями этого загадочного, невидимого и незнаемого Лориэна и надеется на помощь надменного и устранившегося от мирской суеты лесного народа? Или все это — лишь результат самовнушения, зыбкий плод его воспаленного старческого воображения и безумных фантазий? При всей его чудаковатости и склонности к причудам Шарки впечатления блаженного или впавшего в скудоумие, безусловно, не производил, и все же… Эотар, Бык и Аламир украдкой переглянулись, безмолвно сходясь в одном — он, этот хитрый и ушлый старикан, без сомнения, темная лошадка.
— Какого лешего мы должны тебе верить? — проворчал Бык. — Насколько у тебя голубая кровь, чтобы знаться с эльфами, нам неведомо, а вот то, что ты — плут, проныра и отъявленная сволочь, по всему видать.
Саруман пожал плечами.
— Да мне, собственно говоря, плевать, что вы там обо мне думаете. И я искренне надеюсь, что вам точно так же плевать на то, что я думаю о вас.
— Дело даже не в том, верим мы тебе или нет… но эльфы по своей природе не очень-то жалуют людей, вот оно что, — помолчав, рассудительно заметил Эотар. — Они всегда были сами по себе, до прочих народов им дела нет… даже если они вдруг обнаружат орочий отряд на берегу Андуина, то чего ради станут из-за нас суетиться? Глупо рассчитывать на их помощь… Они не придут.
— Поживем — увидим, — сдержанно отозвался волшебник. Он по-прежнему сильно жалел о том, что так неосмотрительно, ни с того ни с сего распустил язык и выложил как на духу все свои помыслы — впрочем, сказал он себе, сейчас это все одно уже неважно. Своих собеседников он видел насквозь, видел, как сначала они были поражены странными сарумановыми чаяниями, даже ошеломлены — потом удивление сменилось сомнением, недоверием и наконец переросло в нескрываемую насмешку. Кажется, один только Эорлим принял слова мага всерьез и возгорелся надеждой — глаза парня возбужденно, лихорадочно блестели, он сидел, вытянув шею, грызя кончик ногтя, потный, взволнованный и взъерошенный, точно мокрый цыпленок. Но усмешка Быка, видимо, заставила его устыдиться детской веры в сказки об эльфах, он сердито отвел взгляд и опустил глаза — уж что-что, а развенчивать наивные беспочвенные мечты и разбивать в прах хрупкие воздушные замки Берт Кривозуб был мастак.
* * *
До Каменного Моста оставалось несколько миль. Андуин был близок: согласно подсчетам Каграта, отряд должен был оказаться на берегу реки нынче же к вечеру, буквально через несколько часов.
Вот только погода не желала подстраиваться под замечательные и далеко идущие кагратовы планы. С севера наперерез отряду внезапно выдвинулась жуткая иссиня-черная туча, густая и плотная, точно скроенная из войлока. Она разом поглотила блекло-голубое, тускло поблескивающее, как жемчуг, небо, в считанные минуты заполнила собой весь горизонт, вывалилась из-за ближайшей рощицы, точно из засады, опустилась прямо к непокрытым головам пленников и разразилась потоками ледяной воды… И люди, и орки оказались насквозь мокрыми прежде, чем поняли, что, собственно, происходит; только что они изнывали от иссушающей, хватающей за горло липкой жары, а теперь зуб на зуб у них не попадал от невозможного холода. Злорадно загрохотал гром… Дорога нырнула под сень небольшого леса, но и кроны деревьев не спасали от льющихся с небес неиссякаемых струй; вокруг, хотя до заката было еще далеко, сгустилась темнота, которую время
Но где же эльфы?
Саруман украдкой присматривался к темной стене деревьев, пытаясь проникнуть взглядом сквозь серую дождливую мглу и угадать присутствие (или отсутствие) лориэнского воинства, но его магическое чутьё молчало, наглухо забитое чарами ошейника, а разглядеть что-либо сквозь унылую серую пелену дождя не представлялось возможным. «Проклятие! Где же они? Где? — скрипя зубами, спрашивал себя волшебник, бросаемый от надежды к отчаянию, костеря на чем свет стоит и орков, и темноту, и дождь, и мучительную неизвестность. — Явятся они или нет? Река уже близко… Чего они ждут? Начала переправы? Темноты? Этот напыщенный индюк Келеборн мог бы послать мне с Гархом хоть какую-нибудь весточку! Или Гарх нынче слишком слаб для дальних перелетов? Или он… и вовсе до Лориэна не добрался?»
Об этом Саруман приказал себе не думать.
Мало-помалу дождь иссяк. Мир посветлел, лес расступился, и перед отрядом открылись широкие вольные просторы Андуина. Увы! Разведчики, высланные вперёд, к броду, вернулись с какими-то явно не радостными новостями, ибо, выслушав их, Каграт помрачнел челом. В груди Сарумана родилось неясное беспокойство: что произошло, не почуяли ли орки близкое присутствие эльфов? Впрочем, когда отряд спустился к Каменному Мосту, причины недовольства главаря стали понятны: взорам людей и орков открылась не спокойная, с достоинством несущая прозрачные воды гладь реки, а бурный, неистовый, яростно ревущий поток, безжалостно сметающий и увлекающий за собой все, что только попадалось ему на пути.
Андуин вздулся от дождей, прошедших в верховьях. Там, где раньше находился широкий каменистый перекат глубиной не более фута, теперь можно было погрузиться в пучину по пояс; река яростно кипела и бурлила, будто горячая похлебка в огромном котле, на поверхности крутились мутные водовороты, несли в себе плотики палого тростника, обрывки водорослей и какой-то мелкий речной сор. Соваться сейчас в воду, под уверенный и мощный напор течения было немыслимо, и Каграт сквозь зубы отдал приказ располагаться на ночлег: следовало подождать хотя бы до утра, чтобы река успокоилась и уровень воды в ней опустился. Саруман внутренне ликовал: впереди была ночь, целая ночь, которую отряду предстояло провести на узкой полоске берега между рекой и лесом! Вот почему эльфы не показывались: они знали, что сегодня орки не сумеют перейти через Андуин, и теперь наверняка ждали подходящего момента для нападения…
Атака могла начаться в любую секунду.
Но пока все было спокойно, и дозорные, разосланные Кагратом туда и сюда, никаких тревожных сигналов не подавали. Впрочем, эльфы — известные мастера «тихой войны» и, конечно, всегда сумеют снять орочьи посты ловко и неприметно. Саруман старался сохранять хладнокровие и ничем не выдавать охватившего его волнения; он бродил по лагерю, осматривая подопечных, раздавая мази и снадобья и даже стараясь при этом не слишком часто вздрагивать и украдкой оглядываться по сторонам. Впрочем, вскоре выяснилось, что волшебник был не единственным, кому мысли об эльфах не давали покоя.
Кто-то негромко окликнул его из темноты:
— Шарки! Так ты… ты и в самом деле думаешь, что лесной народ… эльфы… что они могут освободить нас… в ближайшее время? — это был Эорлим, глаза его тревожно поблескивали, и приглушенный голос звучал прерывисто и напряжённо. — Ты действительно веришь, что они могут прийти нам на помощь?
— Почему нет? Свободные народы должны помогать друг другу, — уклончиво ответил Саруман: этот разговор, казалось ему, был заведен совершенно не к месту. Но Эорлим не унимался: