Крепостная

Брай Марьяна

Несмотря на смутное время, работы у меня было вдосталь. Отошедшие от власти бонзы старели. И массажист им нужен был куда больше, чем популярные в то время манекенщицы. А меня учил сам Лука Ильич! С ним и образования не нужно было бы. Но Борис надеялся, что старый уклад жизни сохранится, и я продолжу работать в его отделении на новой должности. А без образования меня никто бы не оформил.

В конце девяностых Вера и Борис засобирались за границу. Когда я узнала, что мои мальчики, получившие благодаря нашему благодетелю медицинское образование, собираются ехать за ними, опустила

руки.

Вера приводила всевозможные доводы и нажимала на то, что там у них будет возможность стать величайшими травматологом и кардиологом. Миша к этому времени женился на их дочери Лизе. Я сдалась. Я желала им добра, но скоро поняла, что жизнь моя с этим событием стала пустой.

Забивая все время работой, я забывала, какой нынче день, ела ли я, не надо ли уже ехать к родителям, чтобы помочь с осенней уборкой урожая.

Так прокатились месяцы и годы. Счастьем был момент, когда сыновья сделали вызов и пригласили на свадьбу Гриши. Там я задержалась, чтобы дождаться первого внука, потом второго, радуясь, что снова со своими детьми и любимыми друзьями.

А потом написала мама. Умер отец, и мне пришлось возвращаться.

Мы продали все, что наживали они в деревне, собрали маме сумку и заселились снова ко мне в квартиру. Через год я привезла ее к своим сыновьям, чтобы она увидела правнуков.

Там мы и прожили свою жизнь. Только перед маминой смертью вернулись, потому что она очень просила. Уехать снова я не смогла. Здесь меня держала память. Похоронив маму в нашей деревне, навещала могилки летом, купалась в речке. Потом садилась в такси и ехала назад, в свою пустую городскую квартиру.

И в тот день я тоже приехала на кладбище. Но сначала прошла по улице, замедлила шаг возле нашего дома, где жили теперь другие люди. Другие дети обирали летом иргу и черемуху. Другие дети… Дошла до леса и поднялась в гору. Посидела у могилки и услышала под горой детский смех. Дети, как мы когда-то бежали к реке. С кругами, с надувными матрасами. И я решила искупаться перед отъездом…

Глава 3

С мыслью, что из родителей моих можно было гвозди ковать, я открыла глаза. Вокруг суетились люди, кто-то выл, как на похоронах. Мне показалось даже, что слышала: «Как рано ты нас покинула, на кого ты барыню оставила?».

Села и ахнула. Передо мной была река. Я во всем мокром сижу на зеленой густой полянке, а вокруг такой цирк происходит, что и описать сложно.

— Наденька, рыба-а-анька ты наша-аа, - с воем ко мне бросилась деваха лет… ей и пятнадцать, и восемнадцать можно дать. А одета, как…

— Вы чего тут устроили? – только и смогла сказать я, зажатая этой самой «рыба-анькой».

— Это ты чего устроила? Коли утопнуть решила, неужто забыла, что таких даже отпевать не станет батюшка наш Андрий? – наконец отцепившись от меня, проорала мне в лицо девка.

И только тогда я поняла, что собраны они все, как в кино про дореволюционную деревню.

— Вы кино тут снимаете? – тихо сказала я и услышала свой голос: тоненький, почти как у девчонки. А потом увидела и задранное платье, и тонкие, как у жеребенка, ноги.

—

Утопла? – скрежещущий голос раздался за моей спиной.

Народ разошелся: разорвалось людское кольцо, плотно сомкнутое вокруг до этого.

– Коли не утопла, нечего стоять тут. Надька, чаво расселась?

Я обернулась, и голова закружилась. Нет, шествующая ко мне старуха с палкой не напугала. Хоть и тучна, но неповоротлива, хрома. От такой я даже в свои годы смогу убежать, коли бить надумает. А вот все, что было за ней…

Большой деревянный дом, стоящий на высоком крыльце, лошади у дома, куры, а еще люди. Люди все в старинной одежде. Я отвернулась от старухи и посмотрела на реку: деревянный плотик от берега, корзины, брошенные у воды, из корзин торчит мокрое белье. Тут же три лодки. В одной сидит пожилой мужичок, если бороду обрить, то, может, и моим ровесником окажется. Пахнет травами, дымом и пекущимся хлебом.

— Чево расселась-та? Специально шла, думала Фирса уже отправлять яму копать под тебя, охальница, - сурово ворчала за спиной старуха.

— Да не сама она. Белье стирала. Кувыркнулась, а там, под мостками-то камень. Поди косицей приложилась. Мы глядим, а она ужо плывёт по реке-та, - звонкий мальчишеский голос перебил старуху. А я сидела и пялилась на свои тонкие ноги. Не было на них косточек, торчащих у больших пальцев, не было сетки вен, не было отекших коленей.

— Я купаться хотела, - вспомнила я только момент, когда медленно спускалась к реке, где бултыхались ребята с яркими, похожими на морковный пирог, кругами.

— Айда, горе мое. Плетей бы тебе, да и то гляжу, в чем душа держитси, - старуха с палкой развернулась и пошла обратно. Видимо, я должна была идти следом. Темное платье ворчуньи с объемным, как колокол, подолом плохо скрывало каркас кринолина, и при каждом шаге я видела его очертания. Серая богатая шаль на плечах, несмотря на жару, говорила о том, что проблемы у нее не только с ногами.

— Иди, чего расселась? – тощая, что недавно выла надо мной, как соседский хаски, потянула меня за руки, помогая встать. – Чичас Домна Пална обернетси, и снова нам придется до ночи половики стирать.

Я встала и, как чумная, зыркая по сторонам, пошла следом за пожилой женщиной. Решила посмотреть, что будет дальше, но когда вспомнила про свои ноги, глянула на руки. Ощупала голову и ладонью нашла на лбу подорожник. Одна его сторона была в крови. По спине било что-то мокрое, будто веревка.

Это была коса. Толщиной с запястье, с синей лентой, вплетенной аж до середины. Темно-русая коса! Я даже для уверенности дернула за нее и от неожиданности чуть не упала назад. Старуха остановилась перед крыльцом.

Я остановилась метрах в трех от нее, дожидаясь, что она будет делать дальше.

— Надька-аа! – заорала бабка, да так, что замолкли гуляющие по двору куры.

— Тут я, тут! – уже начав мелко трястись то ли от холода, то ли от непонимания происходящего, ответила я.

— Коли тут, чего тащишься позади? Забыла, чего делать? Рыбы мозгу исклевали, пока плыла, аки дерево? – старуха не повернулась, но хмыкнула. Видимо, довольна осталась своей шуткой.