Крещение Киевской Руси

Кузьмин Аполлон Григорьевич

Олаф представился Яре купцом Олием Русским. Яра дала ему и его спутникам пристанище на зиму. Они понравились друг другу, и Олаф женился на Яре. Здесь он также ходит в походы, завоевывает для Яры земли, отличился в войне против Дании, император немецкий Оттон приглашал его к себе, обещая в лен большую область. Но Олаф остался верен Яре. И когда она через три года умерла, он сильно тосковал и потому уехал сначала в Данию, а затем снова на Русь.

В скандинавских сагах и христианский Бог также часто выполняет те же функции, что и кровожадные боги викингов. Подвиги Олафа — это грабежи мирного населения. И, высадившись на датский берег вроде бы в поисках успокоения здесь, Олаф все-таки „угнал, по обычаю морских витязей, некоторое количество людей и скота“. Когда же ограбленные окружили вора, Олаф сказал твердо своим товарищам: „Я знаю, что велик небесный Бог. Я слышал, что есть победоносное знамя его — крест, на котором он пострадал. Помолимся же

смиренно, чтобы он защитил нас крестом, своим знаменем, падем ниц и поднимем над собою вот эти две ветки в виде креста“. Так они и сделали, и неприятель их не тронул».

Так христианский Бог, как и боги языческие, помог викингу в ограблении простых смертных, среди которых, наверное, были и христиане, поскольку христианство в Дании в середине X века не имело препятствий для распространения и даже насаждалось. Возвратившись на Русь, Олаф снова пользуется честью у князя. Здесь он видит вещий сон и голос: «Олаф, человек доброй надежды! Твои благие дела умножатся и преуспеют на славу божью и себе на честь в нынешнее время и в будущее, ибо никогда не кланялся ты кумирам проклятым, и имя твое прославится по всей земле. Но еще ты несовершенный служитель божьего слова, не вполне наставленный и не очищенный крещением». Тогда Олаф сильно испугался и спросил: «Кто тот, кому мне верить?» Голос ответил: «Иди в Грецию, там ты узнаешь имя твоего Бога. Если ты уверуешь, то и многих других наставишь на путь истины, ибо Бог избрал тебя обратить к нему многие народы и стяжать себе спасение и славу». Услышав это, Олаф стал спускаться и увидел перед собой места ужасные, исполненные огненных мук, и услышал вой и отчаянье несчастных душ, и узнал между ними много князей и своих знакомых, и увидел мученья, уготованные Владимиру и Алогии. Этим видом он был так поражен и так опечален, что проснулся весь в слезах.

Напуганный картиной ада, Олаф с дружиной едет в Грецию, где знаменитые и благоверные святители наставили его познанию имени Христа. «Он принял благословение крестным знамением и стал упрашивать епископа Павла идти в Русь проповедовать слово божие. Епископ Павел был великий служитель божий и сказал, что пойдет, если только Олаф сперва подготовит князя его принять. Олаф возвратился в Русь и стал беседовать с князем и княгиней о христианстве. Владимир сначала противился, княгиня же принимала его слова и наконец уговорила князя созвать великое собрание для обсуждения. Когда собрались бояре и множество народу, Олаф встал и обратился с речью к Владимиру, представляя ему величие небесного Бога, которому поклоняются христиане, и мерзость бессмысленных истуканов. Владимир сказал: „Я из твоих речей вижу, что хороша христианская вера, но я не смею по одному своему разуму переменить веру, которой держались наши отцы и деды. Сперва хочу услышать мнение княгини, которая гораздо меня умнее, и всех наших бояр и советников“. Княгиня начала речь и говорила так хорошо, так мудро, что и Владимир, и все собрание обещали принять христианскую веру. Вскоре пришел и епископ Павел из Греции, надеясь на Олафа, и окрестил князя Владимира и княгиню Алогию и весь народ их».

Таков этот рассказ, положенный в основу католической версии крещения Владимира. Далее в саге говорится о том, что Олаф поехал вновь в Данию, в Англию, снова разбойничал в качестве морского витязя, побывал в Шотландии, на острове Мэн и в Ирландии, то есть в кельтских областях, где еще безраздельно господствовала ирландская церковь. Крещение он принимает лишь в Англии от одного монаха. Это сообщение выглядит довольно странным, так как по логике событий он уже должен был принять крещение в Греции. Видимо, в каких-то вариантах так и значилось. Но сказания об Олафе записывались в основном в монастырях Британии, а потому, по всей вероятности, сюда же было перенесено и его крещение. При этом следует иметь в виду, что и в Англии X века монастыри в основном сохранялись ирландские.

Олаф в 995–1000 годах был норвежским королем, и именно с его деятельностью связано крещение Норвегии. В сагах рассказывается о его борьбе с язычниками, причем король то пытается решить споры компромиссом с язычниками, то прибегает к насильственному крещению. Всюду на его пути встают, как и положено в сагах, женщины. Одни его любят, другие ему мстят. Со злым умыслом был он снова приглашен в Йомну, куда и так стремился, скучая по Славянской земле. На обратном пути его подстерегли враги — датчане и шведы, он потерпел поражение и пропал без вести. Сохранялись предания, будто Олафа подобрала славянская ладья, и он ушел то ли в Грецию, то ли в Сирию, где и жил отшельником в монастыре.

Рассказ об Олафе, конечно, фантастичен. Сказители, видимо, не знали, что мать Владимира Ольга была уже христианкой. Это и неудивительно: Олаф мог попасть к Владимиру уже после ее смерти (989). Он родился после 960 года и мог попасть к Владимиру лишь в 70-е годы, когда Владимир, кстати, сам еще малолетний, находился в Новгороде. Многое в этом рассказе не ясно еще и потому, что название «Гельмгардия»

без достаточных оснований относят к Новгороду, поскольку буквально оно должно означать «Островная Русь» (Гарды — Русь). Все события проходят по берегам Балтийского моря и далее Эстонии не простираются. Киева саги не знают вовсе. В литературе придавали значение и тому факту, что, видимо, княгиню Ольгу саги называют Алогией. Означает это то, что в Скандинавии имя Ольги не воспринималось как норманнское (не отождествлялось с Хельги). Да и вообще в сагах нет никакого намека на то, что на Руси княжат сородичи кого-либо из претендентов на королевский стол в Норвегии или Швеции. Впрочем, эти сами по себе важные факты в данном случае не имеют особого значения. Ведь из текста саг никак не следует, что крещение Владимира и даже самого Олафа совершилось по инициативе или хотя бы при участии Рима. Напротив. И вещий сон, и реальные связи направляют викинга в Грецию. Отсюда приходит легендарный епископ Павел, и сюда возвращается, по преданию, потерпевший поражение Олаф — теперь уже норвежский король. Даже и английские записи сказаний об Олафе ориентируются именно на Грецию (что, впрочем, может служить и лишним доводом в пользу ирландской альтернативной версии, а не католической).

Поскольку записывались саги в XII–XIII веках, вывод отсюда должен быть сделан такой, что и норманнский север Европы усваивал первоначально христианство в ирландском и византийском вариантах, хотя в Англии и Дании иерархия уже была католическая и в Скандинавии тоже утверждались католические епископства. Учитывать надо и то, что проникает христианство в Скандинавию позже, чем оно утвердилось на Руси и распространялось на землях балтийских славян, и влияние христианства в Скандинавии было долго довольно слабым: саги лишь формально признают христианство, ничуть не разрывая с языческим мировоззрением.

С норманно-католическим влиянием обычно связывают также одну известную на Руси молитву, в которой наряду с Кириллом и Мефодием, чешским святым Войтехом названы и скандинавские святые — Магнус, Канут, Албан, Олаф, Ватулф. Молитва эта действительно интересна, интересна, прежде всего, своеобразным соединением западнославянских и скандинавских святых.

Святой Олаф — это норвежский король Олаф Харальдссон (1015–1028). Насильственной христианизацией он вызвал противодействие участи знати и свободного крестьянства (бондов). Выступлениями против Олафа воспользовался датский король Канут, объединивший теперь под своей властью Данию, Англию, Норвегию и земли балтийских славян (откуда он происходил по материнской линии). Олаф бежал на Русь, к Ярославу в Новгород (Хольмгард), где Ярослав находился до смерти Мстислава чернигово-тмутараканского, опасаясь после поражения 1024 года пребывания в южной столице. Ярослав около 1019 года женился на дочери шведского короля Олафа Ингигерд, которая по матери также происходила из ободритских князей. Олаф Норвежский находился в дружественных отношениях со своим шведским тезкой и поддерживал связи с Ингигерд. Сюда он и последовал после изгнания вместе с сыном Магнусом. Около 1030 года он попытался вернуть себе норвежский стол, но погиб в одной из схваток. Многие из его приверженцев вернулись на Русь к Ярославу, у которого вообще, как сообщают саги, было много норвежцев и шведов.

Утверждение на норвежском столе Канута Датского вызвало разочарование даже и у бывших противников Олафа. В результате после смерти Олаф стал приобретать популярность и, видимо, довольно скоро был провозглашен святым, покровителем трона и «вечным королем Норвегии». Здесь складывался союз церкви — теперь уже в основном католической — с королевской властью, который вскоре и поведет к полному торжеству Рима в этой стране. Но все-таки десятина будет утверждена лишь в начале XII века.

Магнус, как и ранее Олаф Трюггвасон, воспитывался на Руси у Ярослава. После смерти Канута (1035) он был призван в Норвегию. По сагам, Ярослав не отпускал одиннадцатилетнего мальчика, опасаясь, что он разделит судьбу своего отца. Но князя заверили, что в обиду мальчика не дадут. Дядя мальчика, Гаральд, остался на Руси, затем поехал в Грецию, где служил в дружине варангов, после чего снова вернулся на Русь, женился на дочери Ярослава Елизавете и возвратился с несметными богатствами в Норвегию, где в 1046 году стал соправителем Магнуса, а затем единственным правителем Норвегии (погиб в 1066 г. в Англии).

Для возникновения культа Олафа и его сына Магнуса на Руси, следовательно, основания были достаточные. Поэтому неудивительно, что Олафу была посвящена одна церковь в Новгороде на Готском дворе. Но время сложения этого культа, видимо, надо вынести в XII век. Культ этот должен был еще утвердиться в самой Норвегии. К тому же в молитве вместе с норвежскими Олафом и Магнусом назван и Канут Датский, по вине которого Олафу пришлось искать убежища на Руси. Сам Канут тоже незадолго до смерти выдал свою сестру за русского «короля». Неизвестно, однако, о чем идет речь: могла иметься в виду Балтийская Русь, непосредственно примыкавшая к владениям правителя, удостоенного титула «Великого».