Крещение огнем
Шрифт:
Даррел несколько секунд молча смотрел на мексиканского офицера. Первой в голову пришла паническая мысль: "Вот тебе и на! Ну, почему, черт побери, такое должно случиться именно со мной?". Одно дело — дежурить на КПП: здесь все понятно, А вот вести переговоры с неприятелем, да еще и принимать личные послания, адресованные командующему дивизией, — это выше его полномочий. И все-таки придется как-то выходить из положения. Похоже, мексиканец не шутит.
— Дайте мне взглянуть на письмо.
Касо покачал головой:
— Извините, сержант, но вам письмо я дать не могу. Мне приказано доставить
Увидев, что во взгляде майора нет ни страха, ни неуверенности, Джефферсон окончательно убедился, что тот настроен серьезно. Недолго думая, он решил скинуть это дело на тех, кто старше званием.
— О'кей, майор. Вы с водителем подождите здесь, а я схожу за командиром. Он знает, что делать.
Даррел чуть не прыснул, представив себе физиономию молоденького командира. Черта с два он знает, черта с два!
В ожидании прихода полковника мексиканской армии Длинный Эл сидел на стуле, боком придвинутом к старому деревянному столу, и рассеянно смотрел в пол. Диксон нервно мерил шагами помещение. Тишину нарушало только шипение керосиновой лампы — она стояла на столе, освещая комнату неровным светом.
Генерал Малин не меньше, чем его подчиненные, недоумевал: и как это его угораздило вляпаться в это дело? Длинный Эл ни минуты не сомневался, что этот поступок выходит далеко за рамки его полномочий. И он, и Диксон понимали: коща случившееся станет известно вашингтонским чиновникам, сидящим в кабинетах с кондиционерами после безмятежного сна в чистой постели и обильного завтрака, никакая логика, никакие ссылки на здравый смысл их не спасут. И правда: вся эта затея больше походила на сценарий приключенческого фильма, чем на боевую операцию.
С самого начала все — от появления майора мексиканской армии до тайной встречи в старом доме у самой линии фронта — несло на себе отпечаток некоторой театральности. Даже способ связи с министром обороны оказался странным, почти комичным. На вопрос Скотта о том, как передать полковнику Гуахардо ответ, Касо ответил, что у начальника почты в Сабинас-Идальго есть секретный телефонный провод, которым пользуются вожаки местных Партизан: получают приказы и сообщают о передвижениях американских войск. "Сейчас эта линия — в вашем распоряжении, — с улыбкой сказал майор американцам. — Как только вы возьмете трубку, на передовом командном посту полковника Гуахардо в Солтельо зазвонит телефон".
И все же генерал решил, что игра стоит свеч. И вот, не сказав ни слова командующему корпусом, генерал, вместе с Диксоном, отправился на ранчо, которое служило батальонным КП, чтобы там встретиться с полковником Гуахардо, министром обороны и членом Совета тринадцати, и выяснить, что ему известно о судьбе конгрессмена Льюиса и Джен Филдс.
Дверь открылась. В комнату вошел пехотинец и отступил в сторону, уступая дорогу высокому офицеру-мексиканцу. В мигающем свете лампы Длинный Эл и Скотт узнали полковника Гу ахардо. Остановившись у края стола напротив генерала, Альфредо отдал ему честь.
— Генерал Малин, полковник Альфредо Гуахардо — к вашим услугам.
Застигнутый врасплох, Длинный Эл встал, козырнул в ответ, потом, повинуясь
Потом Длинный Эл опустидся на свое место, а полковник выдвинул из-под стола табурет и сел напротив. Диксон, стоя в углу, обратился к пехотинцу, который привел Гуахардо:
— Свободен. Когда будешь выходить, закрой за собой дверь.
Тот без промедления отдал генералу честь и, круто повернувшись, вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, генерал указал рукой на Диксона.
— Полковник Гуахардо, это — подполковник Диксон, начальник оперативного отдела.
Гуахардо и Диксон смерили друг друга быстрыми взглядами и кивнули. Скотт повернулся к генералу, но Альфредо, однако, продолжал разглядывать подполковника. "Как странно, — подумал он, — что пришлось встретиться с любовником Джен Филдс при таких обстоятельствах. Впрочем, стоит ли удивляться, когда настали странные времена? Теперь ничто, даже эта неправдоподобная встреча, не кажется невероятным".
Не понимая, почему Гуахардо так пристально изучает Диксона, Длинный Эл поспешил объяснить ему присутствие подполковника:
— Я взял его с собой в качестве секретаря — и только. Видите ли, полковник, память у меня уже на та, что была когда-то. — При этом генерал бросил на Диксона взгляд, который недвусмысленно говорил: "Держи язык за зубами, а ушки — на макушке".
Гуахардо кивнул:
— Понимаю, генерал, у меня нет возражений. — Потом, склонившись над столом, положил перед Мал ином две папки. — Я — ваш должник: ведь вы пошли мне навстречу, согласившись встретиться со мной. Ответь вы отказом, я бы нисколько не удивился.
Генерал хмыкнул:
— Черт бы вас побрал, полковник! После трепки, которую ваши орлы задали мне на днях под Монтерреем, моя карьера и так на ладан дышит.
Гуахардо оценйл и попытку генерала создать непринужденную атмосферу и комплимент в свой адрес — намеренный или случайный. "Может, все и обойдется", — подумал он.
— В папках, которые лежат перед вами, генерал, содержатся копии отчета, который я составил после допроса наемника, состоявшего на службе у человека по имени Аламан.
При упоминании имени Аламана Длинный Эл повернулся к Диксону и бросил на него красноречивый взгляд. От Гуахардо не укрылись его реакция и удивление, отразившееся на лицах обоих американцев. Значит, им уже что-то известно. Но откуда? Неужто ЦРУ проявило такую прыть? Генерал снова повернулся к нему, и Гуахардо продолжил:
— Пожалуй, будет лучше, если вы просто ознакомитесь с этим отчетом. Его перевод значительно лучше, чем мой английский.
Длинный Эл передал одну из папок Диксону, и оба погрузились в чтение. Они читали, а Гуахардо наблюдал за их лицами. Поскольку на них ничего не отразилось, он понял: американцам уже известно об Аламане и его наемниках. На какой-то миг Гуахардо испугался. А вдруг американцы в сговоре с ним? Вдруг, чтобы спровоцировать войну с Мексикой и захватить северные штаты, они использовали этого типа? Неужели они способны на такое?