Крещение огнем
Шрифт:
Когда пехотный батальон пробежал мимо, капитан шагнул на мостовую, влился в поток бегущих солдат, добавив звук своих шагов к поступи движущейся дивизии.
Второй лейтенант Нэнси Козак легко справлялась с темпом бега, даже когда командир батальона взвинтил его до предела, чтобы обогнать артиллеристов. В Уэст-Пойнте она заработала три грамоты но легкой атлетике, а в Форт-Бенпииге, на курсах подготовки пехотных офицеров, получила высший балл за стандартный тест, предназначенный для проверки физических качеств офицеров-мужчин. Так что физически она подготовлена отлично. А вот морально — здесь у нее полной уверенности не было. Снова и снова прокручивая в уме, что ей предстоит делать и как себя держать, Нэнси в душе сознавала: как ни старайся, все равно не узнаешь,
Все - от командира роты до последнего рядового — обошлись с ней учтиво и почтительно, как того и требовали ее звание и положение. Разговор со взводным сержантом оказался коротким, деловым, со множеством "да, мэм" и "нет, мэм". Однако из этого разговора она так и не смогла понять, как сержант первого класса Леон Ривера настроен по отношению к ней. Его манера держаться и разговаривать оказалась корректной и деловой. Ни в тоне сержанта, ни в выражении его лица, ни даже во взгляде не было ничего такого, что выдавало бы истинные чувства. Лейтенант Козак заметила только одно: Ривера, как и все в роте, глядел на нее во все глаза, и обращение "мэм" давалось ему с трудом. Не раз сержант, привыкший жить в мире, населенном исключительно мужчинами, сбивался и отвечал ей "сэр".
Но больше всего раздражали лейтенанта взгляды. Как она ни старалась, ей не удалось слиться с мужским окружением. Нэнси Козак была женщиной. И хотя она не назвала бы это проклятием, все же принадлежность к женскому полу обещала усложнить ей жизнь в борьбе за то, чтобы стать настоящим боевым командиром. Эта мысль и тысячи других роились у нее в голове, когда она бежала вместе со своим взводом, и ее каштановые волосы плавно покачивались из стороны в сторону.
Глава 6
Быстрота — залог успеха в подходе, а еще больше — в бою.
Фридрих Великий
Стоя на взлетно-посадочной полосе, пилот Рафаэль Бласио наблюдал, как молодой пехотный лейтенант руководит посадкой своих людей в вертолет "Белл-212". При этом он то нервно затягивался сигаретой, зажатой в левой руке, то отхлебывал глоток холодною кофе из бумажного стаканчика, который держал в правой. Остальные члены сю экипажа — второй пилот и старший механик — суетились у вертолета, спеша за пять минут хоть как-то проверить машину перед полетом и одновременно помогая пехотинцам пристегнуться. Бласио и так пребывал в состоянии крайнею раздражения, и кофеин вряд был ли ему полезен. И, тем не менее, только кофеин мог помочь держаться на ногах.
Накануне, в четыре часа утра, командир разбудил em и передал приказ немедленно явиться дня выполнения задания. На аэродроме в Тампико ему и ею экипажу сообщили, что после покушения на президента республики власть захватили военные, и в стране введено чрезвычайное положение. Для Бласио и его экипажа это означало, что им предстоит весь день перебрасывать верные новому режиму войска взад и вперед вдоль западного побережья Мексики. В восемь часов вечера, после возвращения в Тампико, они получили подробные сведения о перевороте. Но Рафаэль слишком устал, чтобы проявить хоть какой-то интерес к этому событию. Он мечтал поесть и лечь в постель. Но явившись на командный пункт к диспетчеру, Бласио получил запечатанный конверт с грифом "Секретно". В конверте оказался листок бумаги с приказом, который предписывал ему вылететь на аэродром Нуэво-Долорес, причем прибыть туда Бласио должен не позднее десяти часов вечера. Приказ подписал некий полковник Альфредо Гуахардо, который именовал себя министром обороны. Пилот вернул приказ руководителю полетов и потребовал подтверждения.
В предчувствии долгого ожидания пилот решил отправиться на поиски еды, но его намерения пресек комендант аэродрома. Выскочив из своего кабинета в сопровождении руководителя полетов, он буквально набросился на Бласио, размахивая приказом у самого его носа.
— Кем вы себя, черт побери, возомнили,
Внезапность и сила натиска застали Бласио врасплох. Он молча смотрел на коменданта, стараясь сформулировать объяснение. Но не успел он и рта раскрыть, как тот заорал еще громче:
— Почему вы пытаетесь увильнуть от выполнения задания? Вы не видите, что приказ подписан самим полковником Гуахардо?
Как боксер, пропустивший серию сокрушительных ударов, Рафаэль дрогнул и отступил. Потом, овладев собой, вытянулся по стойке смирно:
— Сэр, я вовсе не хотел уклониться от задания. Я только хотел объяснить, сэр!
Его уловка сработала: комендант смягчился, и это дало лейтенанту еще несколько секунд, чтобы обдумать ответ. Постаравшись как можно убедительнее обрисовать ситуацию, лейтенант дал отчет о деятельности экипажа за истекший день и в заключение подчеркнул, что экипажу необходимы еда и отдых, а вертолету срочно требуется полный технический осмотр. Несколько минут комендант аэродрома молча слушал, а затем поднял руку, приказывая Бласио остановиться.
— Сегодня у всех был очень тяжелый день. И завтрашний наверняка будет не легче. Поживем — увидим. А вам, лейтенант, я могу сказать одно: для вас день еще не закончился. Немедленно заправляйтесь и как можно скорее вылетайте в Нуэво-Доло- рес. Есть еще вопросы?
По тону коменданта Бласио понял, что его объяснения не возымели действия, и что разумнее всего — поскорее и без дальнейших возражений убраться восвояси.
Злой и усталый, Бласио козырнул, повернулся и вышел.
Когда Рафаэль прилетел в Нуэво-Долорес, Там его уже ожидал молодой пехотный лейтенант. Пока команда обслуживания готовилась отбуксировать вертолет в ангар, лейтенант проводил Бласио туда же. В здании, одновременно служившем казармой для взвода лейтенанта, Рафаэль познакомился с майором Касо, пилотом второго вертолета "Белл-212" и старшим сержантом пехотного взвода. Касо, отрекомендовавшийся заместителем полковнику Гуахардо, прибыл сюда, чтобы проинструктировать пилотов и пехотинцев о предстоящем налете на объект под названием Чинампас.
При обычных обстоятельствах Бласио слушал бы внимательно. Но, как заявил начальник аэродрома Тампико, сейчас — необычное время. Лейтенант был так измотан — сказывалось и нервное напряжение от безостановочных перелетов, и то, что за целый день ему так и не удалось перекусить, — что во время инструктажа только голодное урчание в желудке не давало ему уснуть. К тому же, содержание инструктажа его не особенно заботило. Он сразу сделал вывод: за исключением того, что им предстояло приземление на ограниченном пространстве и, возможно, небольшая перестрелка, это - всего лишь очередная переброска войск. От него потребуется одно: вылететь в 6.21, взять курс на запад, по направлению к Сьюдад-Виктории, и лететь со скоростью 115 узлов в течение тридцати девяти минут, после чего совершить посадку в саду, примыкающем к убежищу какого-то главаря наркомафии, высадить солдат и лететь дальше, в пункт сбора, который расположен в трех километрах к юго- западу, где он, вместе с другими пилотами, должен ждать дальнейших указаний. На остальное содержание инструктажа он почти не обратил внимания. И хотя фамилия Аламан показалась ему смутно знакомой, еда и сон в этот момент значили для пего куда больше.
Когда инструктаж закончился, майор Касо вылетел в Монтеррей, а Рафаэль вернулся к своему вертолету, который уже стоял в ангаре под охраной двух пехотинцев. И второй пилот, и механик спали внутри, прямо на полу. На секунду лейтенант задумался — стоит ли будить их, чтобы сообщить о предстоящем полете, и решил, что не стоит. Было уже поздно, далеко за полночь, и ужина не предвиделось. У них будет уйма времени утром, когда в шесть часов утра их разбудят пехотинцы. Он вытащил из сумки одеяло, бросил на пол и улегся. Несмотря на то, что под ним был бетонный пол, Рафаэль мгновенно провалился в сон. И только настойчивая рука пехотного лейтенанта вывела его из забытья в 6.10 — за одиннадцать минут до назначенного вылета.