Крест и корона
Шрифт:
— Ну конечно.
И больше между нами не было сказано ни слова.
Вечером следующего дня прибыл епископ Дуврский, родной дядя сестры Кристины. После убийства старшего брата он не приезжал в монастырь, но смерть невестки все-таки привела его в Дартфорд. Сестра Кристина несколько часов беседовала с ним в локуториуме и вернулась оттуда, как мне показалось, уже не такой потерянной, хотя и по-прежнему подавленной. У меня просто в голове не укладывалось, как можно пережить такой ужас: сначала убийство отца, а потом —
Но больше всего меня беспокоила сестра Винифред. На следующее утро после поездки в город я, как обычно, заглянула в лазарет и обнаружила, что она беспокойно мечется в кровати. Лоб у нее был горячий, на щеках алели два ярких пятна.
— Вот этого я и боялась, — нервным голосом сказала сестра Рейчел. — Сестра Винифред подцепила заразную болезнь и не имеет сил — или желания — бороться с нею.
— Я могу что-нибудь сделать для нее?
— Я готовлю ей примочки — помогите, если хотите. Хотя лучше бы вам сейчас держаться подальше от сестры Винифред.
— Я не боюсь заразиться. Пожалуйста, позвольте мне помочь, — взмолилась я.
Сестра Рейчел вздохнула:
— Хорошо. Только если мы потеряем вас обеих, настоятельница будет очень огорчена.
Я получила разрешение все время, за исключением церковных служб, проводить в лазарете. Но помочь подруге, увы, ничем не могла. Ни примочки сестры Рейчел, ни то средство, готовить которое меня научил брат Эдмунд, — ничто не приносило ей облегчения. Всю ночь напролет сестра Винифред заходилась в кашле. И звуки этого кашля надрывали мне сердце.
На следующее утро, остужая ее лоб мокрой тряпицей, я больше не могла обманывать себя: сестра Винифред находилась на грани смерти. В который уже раз спрашивала я себя: станет ли ей лучше, если я скажу, что леди Честер призналась в убийстве мужа, а ее брат Эдмунд невиновен в преступлении? Накануне мы обсуждали это с сестрой Рейчел. Но смерть леди Честер сама по себе выглядела настолько ужасающей, а перспективы возвращения брата Эдмунда — настолько туманными, что, по мнению сестры Рейчел, эта новость могла лишь еще больше спутать мысли сестры Винифред.
Больная вновь закашлялась — так сильно, что все тело ее стало сотрясаться от боли.
— Да исцелит и защитит вас Дева Мария, сестра Винифред, — прошептала я.
Она повернула ко мне голову. Глаза ее расширились, и бедняжка простонала:
— Эдмунд.
— Да, милая, мне его тоже очень не хватает, — сказала я, протирая тряпицей ее худенькую шею.
— Я здесь, сестра, — раздался знакомый голос у меня за спиной.
Я вздрогнула и обернулась: перед нами стоял брат Эдмунд.
Сестра Винифред села на постели — я и не подозревала, что ей хватит на это сил, — и протянула дрожащие руки:
— Ах, Господь услышал мои молитвы!
Как всегда, ловкими и быстрыми
— Да, сестренка, я вернулся и теперь позабочусь о тебе, — сказал он. — Успокойся, все будет хорошо.
Сердце мое от радости стучало как сумасшедшее. Но потом я пригляделась повнимательнее. Меньше чем за месяц брат Эдмунд постарел на десять лет. Его измученное лицо бороздили морщины, под глазами пролегли темно-фиолетовые тени. Но хуже всего было другое: хотя за окном стоял ноябрь, лоб его был весь покрыт потом, словно в разгар июльской жары.
Я в ужасе ухватила его за рукав:
— Вы больны, брат Эдмунд.
— Ничего подобного, сестра Джоанна.
— Но это заметно с первого взгляда, — не отступала я. — Что я могу для вас сделать?
Брат Эдмунд покачал головой:
— Ничего. Вы не аптекарь и не цирюльник. И уж тем более не врач, сестра Джоанна. Что вы можете знать о болезнях?!
Слезы застилали мне глаза. Нелепо было плакать в такой ситуации, но я ничего не могла с собой поделать.
Брат Эдмунд не заметил моих слез. Он был слишком занят — искал в шкафу травы для сестры Винифред. Он сделал свежий компресс и к возвращению сестры Рейчел успел его поставить.
Она тоже выразила радость, увидев брата Эдмунда, но и у нее его вид вызвал тревогу.
— Еще раз повторяю вам обеим: я не болен, — отрезал он. — А теперь, пожалуйста, позвольте мне заняться сестрой Винифред.
Сестра Рейчел, глубоко оскорбленная, вышла из лазарета. Я вспомнила, как тактично вел себя брат Эдмунд, прибыв в Дартфорд в октябре, как деликатно заменил он сестру Рейчел на месте главного монастырского лекаря, стараясь ничем ее не обидеть. За это время он словно стал другим человеком.
Хотя, если подумать, чему тут удивляться? Ведь бедняга провел последние три недели в тюрьме, куда его бросили по обвинению в убийстве. Никто лучше меня не знал, какое воздействие оказывают на душу и тело суровые тюремные условия. Я решила для себя, что впредь не буду обижаться на него.
Стараниями брата Эдмунда и под его неусыпным контролем сестре Винифред стало гораздо лучше. Взгляд ее сделался осмысленным, она с аппетитом пообедала бульоном. Пока она ела, брат Эдмунд сидел на табуретке по другую сторону и не отрывал от нее глаз.
— Спасибо, сестра Джоанна, за вашу заботу о сестре Винифред, — тихо сказал он.
Это был голос того брата Эдмунда, которого мне не хватало. На его лице все еще блестели капельки пота, но я благоразумно помалкивала, не желая раздражать его. А потом задала вопрос:
— Вас в Дартфорд привез Джеффри Сковилл?
— Нет, — нахмурился он. — Меня освободил судья Кэмпион. Я не видел Сковилла со времени коронерского следствия. А почему вы спрашиваете?
— Так, — неопределенно пробормотала я.