Крест и стрела
Шрифт:
— Ничего! — отрезала Анна. — Только ведь это будет отродье изменника, так ведь?
Берта не ответила.
— Берта, — продолжала Анна уже более мирно. — Я знаю, ты меня не любишь. Почему — не известно. Но это неважно. Я пришла к тебе в интересах твоего благополучия. Откровенно говоря, мне жаль тебя, Берта. Веглер и так уже причинил тебе много горя. Зачем же всей деревне знать, что ты носишь ребенка от изменника?
Берта опять промолчала.
— Ну, так как же: хочешь, чтобы я помогла тебе скрыть это ото всех? Решай сама.
Берта молчала.
— У тебя
— Что вы от меня хотите? — прошептала Берта.
— Прежде всего, много ли народу знает, что ты беременна?
— Только вы… да Веглер, конечно.
— Как? Ты больше никому не говорила?
— Никому.
— Это просто счастье! — ликующе воскликнула Анна. — Все будет намного проще!
Берта напряженно кивнула.
— Теперь самое важное — на каком ты месяце? Только точно, Берта.
— А почему это так важно?
— Неужели ты сама не понимаешь? Само собой, я должна устроить тебя в Дом незамужних матерей. Нужно туда написать; ответ, конечно, придет не сразу — словом, это в один день не сделается. Помни: тебе надо уехать, пока еще не заметно, что ты беременна. Потом, надо устроить, чтобы кто-нибудь смотрел за фермой, пока тебя не будет. Мы с тобой должны поговорить с Розенхартом. Но не беспокойся, я уж позабочусь, чтобы Розенхарт нам помог.
Берта молчала.
— И само собой, — продолжала Анна, — когда ребенок родится, тебе придется решать важный вопрос — конечно, если ребенок будет здоровым. Я на твоем месте отдала бы его на воспитание государству, особенно если будет мальчик. Но это дело твое… А пока что мне придется похлопотать. Ну, так как же?
Берта продолжала молчать.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что не считала недель?
— У меня не будет ребенка, — громко и грубо перебила ее Берта. — И ничего устраивать не нужно.
— Что? — опешила Анна.
— Да то, что я говорю. Я… я выкинула.
— Выкинула? — Анна сверлила Берту острым взглядом. — Когда?
Берта замялась.
— Да вскоре после того, как я сказала вам, что беременна.
— Врешь, — быстро сказала Анна. — Боже мой, неужели ты не понимаешь, что я хочу тебе помочь?
— Я не вру.
— Ты считаешь меня за дуру, — спокойно сказала Анна. — Я встретила тебя в городе всего два дня назад — в тот день, когда продавали поляков. Разве я не спросила, как ты переносишь беременность? А ты что мне ответила, а? Может, забыла, так я тебе напомню.
Берта прикусила нижнюю губу. У нее совсем выскочила из памяти эта случайная встреча. «Прекрасно, — ответила она тогда Анне. — Слава богу, меня даже ни разу не тошнило». Мысли ее бешено заметались, но она не могла придумать, как выпутаться из лжи.
— Ну, тогда вот что, — злобно крикнула Анна, вскочив со стула. — Извини, что побеспокоилась о тебе, извини, что примчалась ночью за пять километров, чтобы помочь тебе. Утром я пойду прямо к партийному начальству и скажу: «Берта Линг беременна от изменника Веглера. Решайте сами, что делать».
— Ну ладно… я скажу вам всю правду, — тихо проговорила Берта, окончательно сдаваясь. — Прежде всего, я и не была беременна.
Уродливое лицо
— Значит, ты врала, что беременна?
— Да.
— И выкидыша у тебя не было?
— Нет.
— Зачем же ты соврала? Для чего?
— Я обманула Вилли, чтобы он на мне женился, — грустно объяснила Берта. — Мы поссорились. А ведь он человек честный. Скажи я ему, что беременна, — он предложил бы пожениться. Так оно и было. — Берта глубоко вздохнула и угрюмо добавила: — А вас я обманула, чтобы вы не приставали ко мне. «Рожай от него, рожай от него!» С тех пор как мы с Вилли сошлись, вы два раза в неделю приходили меня грызть. Ну, я и сказала, что беременна. Мне до смерти надоели ваши приставания.
— Господи боже мой, — растерянно пробормотала Анна. — В жизни не слышала ничего подобного! — Она старалась разглядеть лицо Берты в неясном предутреннем свете. — Теперь не знаю, чему и верить.
— Пусть меня осмотрит доктор, если хотите, — сказала Берта все так же угрюмо. — Я не беременна, я все выдумала. Так что вам незачем идти к партийному начальству и незачем хлопотать, и вы зря примчались сюда в четыре часа ночи. И, пожалуйста, оставьте меня в покое, я пойду спать.
— Хорошенькое дело, — пробормотала Анна. — Хорошенькое дело!
— Что? — насмешливо спросила Берта. — Разве вы не рады? По-моему, вам должно быть приятно узнать, что я не беременна от предателя. Или, может, вы расстроены потому, что в деревне одним ребенком будет меньше и, стало быть, уменьшатся ваши заслуги?
— Ты с кем это так разговариваешь?!
Берта громко засмеялась.
— По крайней мере выяснилось одно, — холодно заметила Анна. — Ты неблагонадежная немка, тебе нельзя доверять. У, деревенская кость!
Берта пожала плечами и досадливо отвернулась.
— Если ты думаешь, что я порву твое личное дело, — ошибаешься, голубушка. Ты-то можешь врать, сколько угодно, а Анна Манке не станет. В своем отчете я напишу: «Фрау Линг солгала партийной уполномоченной насчет своей беременности».
— Ну и ладно! — со злостью сказала Берта. — Я всегда знала, что ты склочница. Что ж, старайся: может, получишь мою ферму.
— Я — склочница! Это потому, что…
— Да, ты, ты! Вечно суешься, куда тебя не просят!
— Замолчи, а то я на тебя донесу! Моя обязанность — поощрять деторождение в нашем округе. Раз ты осуждаешь мою работу, ты осуждаешь и фюрера.
— Убирайся отсюда! — крикнула Берта. От гнева лицо ее стало свекольно-красного цвета; захлебываясь, она исступленно выкрикивала бессвязные слова — Посмотри на себя— ведь ты была хорошей женщиной, когда была только учительницей. Я тебя уважала! Ха-ха! Знаешь, кто ты теперь? Дрянь паршивая! Да, я не хотела ребенка, пока не обвенчаюсь. Пусть я старомодная. Мне не нравится слово «незаконнорожденный». Сама рожай незаконнорожденных! Лицемерка ты, а не патриотка! Не приставай к людям, тогда они не будут тебе врать. Можешь доносить на меня, ступай, доноси, впутай меня в беду, добейся, чтобы у меня отобрали ферму, дрянь.