Крест в законе
Шрифт:
Доев отвратительные разварившиеся пельмени, приготовленные женой, Бармин вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола.
– Спасибо, дорогая, за чудесный ужин!
– Поблагодарил он супругу и даже поцеловал ее в волосатую верхнюю губу, чего не делал уже лет десять.
– Очень вкусно! Просто пальчики оближешь!
Прошел в свой домашний кабинет и, взяв телефонную трубку, набрал номер.
– Слушаю, - бесстрастно ответили на другом конце провода.
– Это - точно?
– спросил Бармин.
– Точнее не бывает.
– Спасибо.
– Заходите еще.
–
– прикрикнул Бармин.
– До свидания.
…Он еще долго слушал короткие гудки в телефонной трубке. Потом положил трубку на рычаг, подошел к окну и вслух произнес:
– Пять дней, говоришь?
– Дедуля!
– в кабинет неожиданно забежал любимый внук Никита - шустрый розовощекий мальчонка четырех с половиной лет.
– Дедуля, пойдем в парк, погуляем!
– Милый мой!
– Иван Афанасьевич взял его на руки и звонко чмокнул в пухлую щечку.
– Дедушка будет работать. А ты иди с нянечкой погуляй.
– Ну дедушка!
– закапризничал милый малыш, засучив ножками.
– Я не хочу гулять с этой проституткой!
– Нет, ты все же пойдешь с нянечкой, - строго произнес Иван Афанасьевич. Уж кто-кто, а он точно знал: детей нужно воспитывать в строгости.
– А в выходные мы с тобой вместе слетаем на денек в Париж.
– А когда это - в выходные?
– не унимался внук.
– Выходные - это через пять дней, - и запнулся невольно.
– Да… через пять дней.
Глава 2
Обалдевая в суматохе дел,
Мы не успели жизнь прожить, как надо.
Тюрьма, стрельба, могила, беспредел -
Все, что дала бандитская бригада.
Через пять дней Андрей Таганцев и Настя Рубинова, то есть, конечно же, Майкл и Амалия - супруги Шторм - по легенде, прибывшие в Соединенные Штаты Америки из Канады, вовсю наслаждались экзотикой. Сидя в ресторане «Распутин», что давным-давно веселит русских эмигрантов на Брайтоне, слушали песни Володи Михайлова, певца из солнечного Ташкента, ели черную икру деревянными расписными ложками и запивали ее чистейшей водкой, бутылка которой, опоясанная живой гвоздикой, была запаяна в толстый кусок натурального льда.
– Жрать астраханскую икру ложками, находясь по другую сторону океана от России, - это, по-моему, извращение, - с известной долей иронии произнесла Настя.
– С таким же успехом мы могли бы делать это и дома.
– Дома, Настюша, мы строем топтали бы зону и с аппетитом лопали лагерную баланду. Это в лучшем случае, - изрек Таганцев, опрокидывая очередную рюмашку.
– Нет, с этим покончено. Раз и навсегда. Ни в какие авантюры и криминальные дела мы с тобой больше не полезем. Ведь правда же?
– Он заглянул в ее глаза с надеждой увидеть там понимание и согласие.
– Правда, милый, - она в ответ ласково улыбнулась и нежно провела своей ладонью по его шершавой щеке.
– Страшное дело - оглянуться в прожитое и сделать вывод, что жизнь прожита напрасно, - с грустью в голосе проговорил
– Напрасно ничего не бывает, - ответила она.
– Бог дает нам испытания, проверяя на прочность, испытывая нашу веру и любовь к жизни.
– Что-то очень я сомневаюсь в том, что моя жизнь дана была мне от Бога.
– Каждому человеку жизнь дается Всевышним. Это уже потом человек решает сам, на какой стороне ему быть - на темной или на светлой.
– Слушай, не надо только углубляться в философию! Все так запутано, так перемешано. Мы все со временем делаем вывод: хотели как лучше, а получилось как всегда. На меня посмотри. Что у меня в жизни было? Тюрьма, кровавые разборки, вечные бега. А жизнь прошла! Честно говоря, я сам себе долго признаться боялся… - Таганка замолчал, подбирая нужные слова.
– В чем?
– спросила его Настя.
– Да в том, что сам - своими собственными руками!
– на своей жизни жирный крест поставил в тот день, когда с бандитами связался и сам бандитом стал! Жирный огромный крест!
– Последнюю фразу Таганка выкрикнул с такой яростью, что некоторые посетители ресторана даже обернулись.
– Ну что ты!
– Настя снова улыбнулась.
– Наша с тобой жизнь, Андрюша, только начинается. И все в ней сложится по-новому, по-хорошему.
– С жильем-то что делать будем? Не собираешься же ты навечно обосноваться на Брайтоне в съемной тесной конуре?
– Не торопись. Для начала осмотримся в Нью-Йорке, запустим бизнес. И вообще, ты не забыл? Со дня на день твой Лопатин вместе с Машей должен тут объявиться.
– Да помню я!
– Андрей налил себе еще водки.
Из ресторана домой - в однокомнатную квартиру на последнем этаже восьмиэтажного загаженного дома, арендуемую временно и потому вполне терпимую - Андрей и Настя возвращались пешком, проходя по узким улочкам и срезая таким образом угол.
– Все, как у нас!
– удивлялся Таганка.
Действительно, на тротуарах валялись перевернутые мусорные баки, у обочин то тут, то там ржавели брошенные авто. С той лишь разницей, что на окраинах Москвы или Питера можно было увидеть раздолбанные «Запорожцы» или «Жигули» первой модели, а здесь, в немыслимых хитросплетениях улочек, переулков и закоулков Брайтон-Бич, так не похожих на блистательную и амбициозную Америку, доживали свой век «линкольны», «шевроле» и «понтиаки» выпуска начала семидесятых.
И даже местные алкаши были похожи на наших родных, русских!
Впереди, метрах в двадцати пяти, шатаясь, брел мужичок, одетый в пожеванные серые брюки, из которых выбилась давно, как видно, не стиранная сорочка. Галстук с ослабленным узлом болтался почему-то на спине. Мужичка то и дело кренило. Он старался удержаться на ногах, время от времени отталкиваясь от стен домов и демонстрируя чудеса эквилибристики. Пару раз, не устояв, пьянчужка падал. Но тут же самостоятельно вставал на ноги и настойчиво устремлялся по намеченному курсу - скорее всего, в родимый американский дом, сменивший когда-то житомирский или одесский. Наверное, чтобы хватило сил, по дороге подкреплялся из бутылки, то и дело присасываясь к ее горлышку.