Крест. Иван II Красный. Том 1
Шрифт:
1
Хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Чтобы никогда не настал день. Чтобы никогда не надо было видеть глаза друг друга. Чтобы только тупой топот скачки в неизвестность, без дороги. Чтобы никогда-никогда-никогда ни о чём не говорить.
Но, когда развиднелось, все были так умучены, что упали на землю и уснули. Мало веки сомкнули, Алексей Босоволоков вскочил, откинув суконный охабень, которым укрывался:
— Никак топот конский!
Феофан Бяконтов
— Скачут... Но как бы небольшой отряд. А может всего несколько всадников.
На всякий случай решили поостеречься, удлинить переходы, чтобы оторваться от возможной погони.
Скоро, однако, убедились, что отдалиться от преследователей не удалось ни на пядень. Сообща решили, что надо исполчиться для встречи незнакомцев, достали луки из налучников, стрелы и копья из торок.
Чтобы не оказаться застигнутыми врасплох, выбрали очень удачное для засады место: в зарослях на старом, пересохшем русле реки, откуда луговой, низкий берег Волги просматривался до самого окоёма.
Недолго ждали, признав издали по большим лисьим шапкам татарских всадников. Было их всего трое, ехали они открыто и скоро, каждый вёл за собой на длинном ремённом чомбуре ещё и по одной заводной лошади.
— Погодим объявляться. Может, это лазутчики, а за ними войско, — предостерёг Семён, но Бяконтов отмахнулся:
— Нет, княже, что им тут разведывать, они у себя дома.
Когда всадники были уже на расстоянии одного окрика, Бяконтов воскликнул:
— Да это же Чет!
Тут и остальные все признали давно известного в Москве мурзу Чета. Хоть и казалось русским, что все ордынцы на одно лицо, одинаково узкоглазы и скудобороды, Чет был легко отличим и запоминался своей чёрной как уголь окладистой бородкой. Он несколько раз приходил с татарским воинством на Русь, подолгу бывал в Москве, так что даже научился объясняться по-русски, хотя и с горем пополам.
— Наш пут Булгар, — упредил он вопрос переставших таиться и выехавших из ветлового леса ему навстречу русских всадников. — Пайцза не забыла?
— Забыл! — схватился за голову Семён. — Заторопились мы, я и не вспомнил.
— Палоха, коназ! Гаварил я табе, пайцза дорога необходим.
— Как же быть-то теперь?
— Таперя моя не понимай.
Пайцза — верно сказал Чет — в дороге по ордынским местам необходима, эта металлическая плашка или деревянная дощечка с надписью хана и пропуск, и охранная грамота, и знак власти. Её непременно стребуют татарские стражники несколько раз, пока дойдёшь до родной земли.
— У нас и денег нет уж, чтобы откупиться, — горевал Семён. — Но не возвращаться же за пайцзой в Сарай?
— Лядна! — успокоил Чет. — Пока степ — Орда закон, я своя людя тута. По моя сакма пайдём. Сакма — конский след, проложен без дарога, я его чутьём найду.
Наверное, вот так же, чутьём, по-волчьи, ходили на Русь до ордынцев половцы, хазары, печенеги,
Чет вёл то по прибрежным волжским пескам, то сворачивал на покрытую пожухлой травой дикую степь по одному ему ведомому конскому нарыску, по той сакме, которая провела мимо всех ордынских постов.
Когда подошли к замерзшей Каме, два попутчика Чета свернули к Булгарам, сам мурза продолжал путь вместе с русскими.
Бдительный Андрей заподозрил неладное:
— Сёма, мы же дальше дорогу и сами найдём.
Иван поддержал со знанием дела:
— Ясно, как доскачем до Соснового острова, так перевалим на правый берег Волги, а там уж никакой сакмы Не надо, там наша дорога.
Семён сначала ждал, что Чет сам обозначит свои намерения, но тот молча шёл неизменно в голове вереницы всадников.
На одном из привалов Семён всё же не выдержал:
— А скажи, князь, зачем ты с нами тащишься? Ты же собирался в Булгары?
Чет улыбнулся неожиданно простоватой, безоружной улыбкой, поколебался, но не стал скрывать:
— В Москва хачу.
— Зачем?
— Ай, коназ, пропадай мой галава савсим!.. Девка шибка караша в таваим Кремле.
— Что же, тебе татарок мало?
— Руска девка лушше всих. Фряг во Флоренции рабаний вазил, так гаварил, игга руска девка стоит два тыщи лиров, а за татарка многа не давай, тока двести лиров.
— Так ты что же, Чет, хочешь для торговли у нас взять или как?
— Ай, зачим так никарашо гавариш? Канишна — или как, руска девка моя хатуня будет.
Чет правду говорил, но не всю. Полная правда узналась уже в Москве.
2
Шестого декабря Иван Данилович Калита давал в своём дворце пир. Поводов для него было предостаточно.
День святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца, — один из любимых праздников русских христиан, в этот день даже самый нужный человек не приминёт наниколиться.
Именно к этому дню подгадал Калита завершение строительства Кремля. Теперь дубовой стеной с башнями, бойницами и крепкими воротами обнесены стали все пять построенных им раньше белокаменных храмов, высоко возносивших свои купола над старой Москвой, деревянной, крытой тёсом, гонтом, дранкой, даже соломой.
К этому дню торопились домой со счастливой вестью княжичи. Но вряд ли успели бы, кабы не мурза Чет: он оказался столь искусным проводником, что не только по степи вёл конским нарыском, но и в подмосковных болотистых лесах находил самые верные дороги. От него Семён и его братья узнали, например, с удивлением, что через знакомую им с детства Яузу почти нет бродов из-за высоких берегов этой крохотной речушки.