Крест. Иван II Красный. Том 1

Дедюхин Борис Васильевич

4

Узбек-хан, проводник ислама, приказывал убивать шаманов и даже буддийских лам. Но шаманы при нём ещё крепко держали в руках народы Золотой Орды, а ислам оставался религией городских зажиточных жителей и правящей верхушки Степи.

Но когда боли настолько измучили Узбека, что он сделался слаб, как дитя, Тайтугла призвала шамана. Латинские лекари не сумели дать облегчения, сказали, что нет иных средств, кроме опия. Но и он уже не помогал. Хан сознавал, что хорошие лекари из Европы в Орду не поедут, хорошие-то и дома надобны, хорезмийский врач был давно мёртв, пришлось согласиться на услуги шамана.

Узбека вывезли в степь, и там, обращаясь к древнему валуну, шаман вопросил громким

голосом: «О, ты, живущий от начала времени, ты, всё знающий, скажи, чем болен царь?» Валун сказал, что у царя болезнь внутри чрева его. Шаман решил, что будет лечить при помощи пара, способом, который именуется казан. Обессилевшего Узбека, поддерживая под руки, поставили, раздвинув ему ноги, над раскалённым котлом и покрыли ватными халатами. В казан брызгали солёной водой, а поднимавшийся пар задерживался халатами. Вспотевшего больного, тщательно укутав, уложили на войлоки, а на живот положили горячие лепёшки, которые потом выбросили собаке, чтобы к ней ушла боль хана. Но собака от этого не заболела, а Узбек не вылечился. Народ забросал неудачливого шамана камнями.

В ночь царю стало резко хуже, а утром уже пришлось позвать обмывалыциков. Это занятие переходило из рода в род по наследству, и обмывалыцики постоянно носили при себе как знаки отличия тыквенный ковш для черпания воды из котла и рукавицы, подвешенные на поясе. И тот, кто был когда-то неукротим, как гунон — жеребец-трёхлетка, опасен, как барс, милостив, как солнечный свет, был вымыт, облит водой и вытерт — последнее, в чём он нуждался.

Незадолго до кончины Узбек послал своего старшего сына Тинибека с большим войском для завоевания земель джагатайских. Джагатай, умерший сто лет назад, был вторым сыном Чингисхана [75] и имел во владении Бухару, Фергану и часть киргизских степей к югу от озера Балхаш.

75

...Джагатай... был вторым сыном Чингисхана... — Джагатай {? — 1242) — монгольский хан, второй сын Чингисхана, принимавший участие в большинстве его доходов. Он стал первым ханом Джагатайского улуса, наследственного владения монгольских ханов из рода Джагатая, выделившегося из монгольской империи в 1224 году. Этот улус включал в себе среднеазиатские земли и Кашгар. К середине XIV века распался на ряд феодальных владений.

В отсутствие Тинибека эмиры согласились временно поставить над собой среднего сына Джанибека, любимца Хатуни Тайтуглы [76] . Когда законный наследник престола возвращался в Сарай из похода, Джанибек сказал матери; «Вот идёт мой старший брат, чтобы согнать меня с царства». Тогда мать подговорила эмиров, и те, выйдя навстречу Тинибеку для приветствия и целования руки, внезапно напали на него и умертвили. Джанибек, ободрённый столь решительными действиями подданных, заодно приказал умертвить и младшего брата Хыдырбека. На всякий случай. Для прочности престола. Хыдырбека, возмутившегося убийством наследника, обвинили в постыдных делах с томным молодым персиянином. Хотя все знали, что младший царевич был непричастен к этому, а мужеложством занимался убитый Тинибек, но что сделано, то сделано.

76

...согласились... временно поставить над собой среднего сына Джанибека. — Джанибек (? — 1357) — хан Золотой Орды с 1342 года, будет активно насаждать ислам, в 1356 году захватит Азербайджан. При Джанибеке начнётся необратимый процесс дробления Золотой Орды.

— Просто такова их судьба, — сказал Джанибек об участи своих братьев. — Так обычно говорил наш отец. Он всегда прав.

А как же?.. Разве кто-нибудь думал иначе?

Стали готовиться к курултаю. Любимую рабыню хана Узбека Славицу отправили доживать век в развалинах заброшенной летней ставки у горы Богдо в междуречье двух Узеней, Большого и Малого.

Курултай

длился не месяц, как обычно, а всего один день. Съехались нойоны, беги, эмиры, визири и прочая знать. Мужчины надели чёрные ватные халаты, а женщины — голубые и синие рубахи, украшения же сняли. Головы покрыли красными платками, верхние концы которых завязывались на затылке, а нижние спускались до пят. Новая царица Тайдула чудо как хороша была в этом скорбном убранстве. Старая же царица Тайтугла сделалась черна лицом от горя: сразу утратила мужа и двоих сыновей. Она всё рвалась на мазарки к своему повелителю, придворные и Джанибек не пускали её, убеждая, что свидание с нею расстроит умершего супруга. Тайтугла это сознавала и, чтя обычаи, усмиряла свои порывы. Другие женщины посещали кладбище рано утром До восхода солнца.

На курултае Джанибек объявил, что только любовь к покойному хану устанавливает Между сердцами настоящее согласие и единомыслие.

Прекрасная Тайдула сказала, что лишь неразумный заставляет слепого искать убежище на обрыве, и выразила надежду, что уважаемые присутствующие чтут Аллаха не из выгоды, а из благочестия и им известно, что ничто не свершается без воли Всевышнего.

Некоторым шевелением бровей присутствующие подтвердили, что видят перед собой умную женщину.

Джанибек сообщил, что мусульмане всего мира скорбят о кончине Узбека, что Папа Бенедикт XII прислал из Авиньона свои соболезнования, а также поздравления по случаю восшествия на престол нового хана и отдельные поздравления царице Тайдуле.

Вельможи поняли, что перед ними — очень умная женщина, и показали, что намёк её про слепых на обрыве воспринят с должным вниманием.

Молодые нукеры — будущие полководцы — подтвердили, что всегда готовы исполнить волю Аллаха, если он выскажет её через мелика Джанибека.

Мулла, перебирая чётки из косточек джиды, сообщил, что царевичи Тинибек и Хыдырбек тоже призваны Аллахом и за чистосердечие будут награждены в садах утех, где они воссядут друг против друга и будут их обносить чашами с влагой прозрачной — сладостью для пьющих, от которой не бывает головной боли, от которой не пьянеют. Пред ними будут скромные взглядами супруги, светлоокие, подобно бережно хранимым яйцам.

Конечно, зависти к участи Тинибека и Хыдырбека никто не выразил. В глубокой тишине было слышно только, как льётся через край чаши дворцового фонтана вода.

«И сам ту же чашу испьёшь, ею же напоил братьев своих», — сказал Джанибеку православный епископ сарайский, тоже призванный на курултай. Но он мысленно сказал, а не вслух, поэтому его никто не услышал.

Беглеберг удостоверил, что все подданные обязаны по-прежнему каждый год поставлять хану дойных кобылиц для кумыса, а также всё, что хан ни пожелает из их имущества. Повинность будет платиться также с виноградников, налоги — за амбары, за гумна, ясак с арыков за пользование ими. Беглых будут искать, как и раньше, в течение тридцати лет. Дети рабов уже могут садиться на землю как свободные.

От себя Джанибек добавил, что приказывает всем татарам носить чалмы и перестать поставлять рабов в Египет.

Участники курултая молча выразили восхищение мудростью нового повелителя вселенной.

Вдовы покойного тоже имели право что-нибудь сказать, но они только закрывали лица рукавами в непереносимой печали.

— Дни царствования хана Узбека были светлым пятном на челе веков, — произнесла с приличествующей сдержанностью Тайдула, — а ночи владычества его были яркою полосою на лике времён. — И на глазах у всех она сменила красный платок на белый прозрачный тастар, накинув его на голову и тем дав понять, что с жалыо закончено, поскольку все приличия соблюдены.

Да, когда земля размельчится, сделавшись кусками, кусками, когда Господь твой придёт и с ним ангелы, стоя рядами, рядами, — в тот день, когда приведётся геена, в тот день человек размыслит... но что принесёт ему это размышление? Он скажет: о, если бы в моей жизни я запасся добрым! В тот день никто так не накажет, как наказывает Он, никто не наложит таких оков, какие оковы налагает Он. А ты, упованием покоившаяся душа, возвратись ко Господу своему, будучи удовлетворённою, удовлетворившею! Войди в среду слуг Моих, войди в рай Мой! — так гласит сура Утренняя заря.