Крестная мамочка
Шрифт:
— Двадцать восьмое — это когда?
Я не помнила даже, какой сейчас месяц. За окном, в парке Баттерси, листья на деревьях уже пожелтели. По всем приметам, заканчивался октябрь. Два кратких месяца меня трясло, точно стеклянный шар со снежинками внутри, и оседать они не собирались. Неудивительно, что даты перестали для меня существовать.
— Через три дня, — сказал адвокат.
Три дня. У меня есть три дня на поиски счастливой семьи.
Понимая бессмысленность своих действий, я все-таки послала несколько писем в никуда — а вдруг Эл и Клаудиа
А проснулась, словно после кошмарного сна — взмокшая, в одежде, совершенно растерянная, — и услышала, что в дверь настойчиво трезвонят. Во сне я ухитрилась отлежать руку, и на щеке отпечатался циферблат часов. За окнами было темно. В дверь опять позвонили, потом начали стучать кулаком. Я понятия не имела, зачем кому-то вздумалось будить меня в два часа ночи. Не могла придумать ни единой причины. Я села, спустила ноги на пол. Стук возобновился, громкий и настойчивый. Когда звонят по телефону среди ночи, это выводит из себя, но когда являются в гости, это гораздо хуже. Наконец я вспомнила, кто мог послать ко мне гонца. Что-то случилось с Корой. Ноги опять подкосились, я упала на кровать и замерла. Потом протерла глаза.
Бам-бам-бам. Дзы-ы-ынь.
— Иду, — прохрипела я. — Уже иду.
Бам-бам-бам. Дзы-ы-ы-ы-ынь.
Я тяжело поднялась и потащилась в гостиную.
Бам-бам…
Только бы не Кора. Боже, пожалуйста, только не Кора. Что угодно, только не Кора.
Я добрела до двери и распахнула ее.
Передо мной стоял Бен.
— Ты?
— Есть разговор.
Значит, Бена прислали, чтобы смягчить удар. Разумно. Я сжалась и приготовилась к самому худшему.
— Тебе хотелось никуда оттуда не уходить, а я об этом не задумывался.
— Что?
— Мне казалось, я знаю, чего хочу. Но я не знал. Я ждал все эти годы, но ничего не знал.
Стало быть, не Кора. О чем же он…
— Я говорю о нас, — закончил мою мысль Бен. — Для того и пришел. Чтобы поговорить о нас с тобой. Тесс, моя дорогая, нелепая, чудесная Тесс, ты что, не понимаешь? Я тебя люблю. Тебя.
Я молча таращилась на него.
— И ты ничего мне не скажешь?
Я придержала дверь. Нет. Да.
— Ты бы лучше зашел.
Мы стояли у меня в прихожей, освещенной только фонарями на набережной, и смотрели друг на друга. В неярком свете лицо Бена приобрело тусклый оттенок, дождевые капли на стеклах отбрасывали на него размытые тени — кожа казалась шероховатой. В жизни не видела таких красавцев.
— Я не понимаю.
— А чего тут понимать? — отозвался Бен. — Мы с тобой кретины.
— Ты же сказал «а-а».
— Потому и сказал, что растерялся. Я ж не знал, что ты чувствуешь. И понятия не имел, что чувствую то же самое. Сколько же я с этим жил!
— С чем?
— С любовью к тебе.
Я прижала ладони к щекам.
— Не верю.
Он шагнул ко мне.
—
Он взял меня за руку и повел к дивану. Мой сон стал явью, а я до смерти перепугалась.
— А как же Саша?
— Я все ей объясню. Я влюбился в тебя еще в пятнадцать лет. Но мы просто дружили, и я никогда не думал, что это надолго.
— И я тоже. Я думала, мы расстанемся и больше не встретимся. Не хотела надеяться.
— Но ведь не расстались. Ты умеешь смешить меня, никогда не раздражаешь, стала красивее, чем в школе, понимаешь меня как никто другой. Ты мой лучший друг, с тобой мне не бывает скучно, в случае чего я звоню тебе первой, когда мне грустно — опять же звоню тебе, когда весело — тоже. Саше я рассказываю далеко не все, но тебе звоню всегда.
— И я тоже, — пробормотала я. — Последние несколько недель труднее всего было не звонить тебе.
— Вот именно. Я изводился и сам не знал почему. А все потому, что не слышал тебя. И не понимал, в чем дело, пока мы не заговорили тогда, в парке. Наконец-то я понял, что ты — стержень, вокруг которого вращается вся моя жизнь. Не пойми меня неправильно, я счастлив с Сашей, но так хорошо, как с тобой, мне с ней не бывает.
Саша, Саша. Жаль Сашу. Я скривилась.
— А Саша знает, где ты?
— Она в Германии, но я ей расскажу. Я чуть было не позвонил ей, но о таких вещах лучше говорить не по телефону и не среди ночи. Может, скажем потом, вместе.
— Только не это!
— Пусть найдет человека, который будет любить только ее одну. А не разрываться между ней и тобой, как я.
— Бен, ты действительно любишь меня? Честно?
Он усмехнулся:
— Абсолютно. И хочу, чтобы об этом знали все.
— Она нас возненавидит.
— Раньше со мной ничего подобного не случалось. Я посмотрю ей в глаза и скажу, что не могу и не стану ей изменять. Ты же знаешь, я подумывал об этом, но к делу никогда не переходил. Теперь-то я понимаю, почему иногда поглядывал налево. По-настоящему я Сашу не любил, только не знал об этом. Она достойна лучшего, она найдет кого-нибудь в два счета. — Он пощелкал пальцами.
— Наверное… Она ведь замечательная.
— С ней все будет хорошо.
— Правда?
— Правда.
— Зато я не смогу больше смотреть ей в глаза. Я так радовалась за вас обоих. И страшно завидовала.
— На твоем месте я тоже завидовал бы. Я ненавидел Джеймса Кента, неважно, женат он или нет. Но ты никого не встретила, так что мне не пришлось жить без тебя. Ты всегда была рядом. Против коротких романов я ничего не имел — я же знал, что они ни к чему не приведут. Ты сама давала это понять, и я, похоже, всегда считал тебя своей. Не сознавал, конечно, но… — Он приложил ладони к моим щекам и засмеялся. — Я просто люблю тебя. Знаю, сейчас не время для нежностей: Кора больна, Хэлен… — Он оборвал себя. Я молчала. Бен вдруг снова засмеялся, и я невольно его поддержала. — И все-таки смешно. Взял и примчался сказать тебе. Лежал в постели, никак не мог уснуть и все думал: я люблю ее. Люблю ее. Я люблю Тессу Кинг… — Он притянул меня к себе, нежно поцеловал в губы и отстранился. — Пришел и говорю.