Крестная мамочка

Адамс Кэрри

Непременно надо будет повторить попытку — сделала я себе зарубку на память. Потом кивнула и наклонилась к коляске, подтыкая одеяльце спящих близнецов.

— Так что ты ответила насчет заграницы?

Я отказалась. Но без особой уверенности. Я посмотрела на Бена. Мне ничто не мешает улететь хоть на край света. Перевела взгляд на близнецов… Пожалуй, все-таки мешает…

— Обещала подумать. Сороковник не за горами. Я занимаюсь одним и тем же делом почти двадцать лет. Бен, двадцать! Когда они успели пролететь?

—

Не знаю, Тесса, но скажу одно: без тебя будет уже не так весело.

Опять он про веселье.

— Спасибо, — ответила я. — По-моему, ты меня так и не понял.

— Понял.

— Нет.

— Честно, Тесса.

— Тебе только кажется. Я живу не только ради того, чтобы веселить тебя!

— Но у меня же больше никого нет.

— Как бы не так! Для развлечений у тебя есть Саша. — Имя его жены я произнесла с нажимом. Если он и сейчас не поймет, значит, мы вернулись к тому, с чего начали. Я опасалась, что Бог опять решит, что я не выполнила условия сделки, — и убьет маму. — А мне не до веселья, поскольку мне-то развлекаться не с кем.

— Да, с Сашей мы неплохо ладим, но при чем тут веселье? Мы говорим о том, что возьмем на ужин — цыпленка или бифштекс. Спорим, стоит ли просить повышения, или перебраться в Германию. Это просто жизнь. Но не развлечение. А ты живешь весело, тебя все обожают. Буквально каждый, кто тебя знает. Больше никто из моих знакомых не живет так, как ты.

— Я не стану спорить, кому лучше живется и с кем. Это смешно. Я просто хочу сказать…

— Да?

— Просто хочу…

— Ну?

— Всего лишь…

— Что?

— Хорошо бы никуда отсюда не уходить.

На языке Бена и Тессы более точных слов не существовало.

— А-а… — отозвался он.

Да уж.

Не знаю, чего я ждала от своего ошеломляющего признания, но явно не этого «а-а» и не поспешного ухода в лес. Правда, ради приличия Бен сначала взглянул на часы, ахнул и прибег к старому как мир предлогу — напрочь забытой договоренности о встрече. Потом обнял меня, заверил, что дороже меня у него никого нет, и удрал по одной из боковых дорожек Холленд-парка. Но частности сути не меняли: «а-а» — и бегство. За годы я придумала множество самых разных финалов и лишь такой как-то упустила. Количество вариантов не может быть бесконечным. Я всесторонне рассмотрела проблему и все-таки не предвидела это краткое «а-а». В японском саду камней я села на твердую скамью и долго смотрела на карпов, разевающих рты. Мне удалось сосредоточиться на них, пока оцепенение не прошло.

Итак, все ясно и сомнению не подлежит. «А-а» — вот и весь финал. А что он мог сказать? «Прости»? Слишком покровительственно. «И я так думаю. Давай поженимся»? Но ведь он женат и обожает жену. «И я так думаю. Может, замутим роман?» Но ведь он женат, у них чудесная семья, он обожает жену. Значит, единственно возможный ответ — «а-а». Впрочем, как я могла его предвидеть,

если существовала в мире фантазий? Игра так затянулась, что я начисто утратила связь с реальностью. До конца своих дней я буду жалеть, что понадобилась смерть Хэлен, чтобы я поняла: я превратилась в сомнамбулу, слепо бредущую по жизни.

Близнецы заворочались, я встала и повернула коляску к дому. Час кормежки в зоопарке неумолимо приближался. Я прибавила шагу.

Возле дома — я имею в виду дом Хэлен — я заметила побитый коричневый «вольво», особенно бросающийся в глаза среди новеньких «кайеннов» и «рейнджроверов». Ничто другое не могло бы обрадовать меня сильнее — конечно, за исключением воскресшей Хэлен.

— Фран!

— Роуз сказала, что ты вернешься к половине третьего. Вот ты и здесь, как по часам.

— Удивительно, как быстро втягиваешься в режим, — ответила я, улыбаясь близнецам.

Франческа вышла из машины и заглянула в коляску:

— Ой, а я и забыла, какие они маленькие!

— Да ты что? Мальчишки громадные.

Франческа выпрямилась и обняла меня.

— Ну, как ты?

Моя подруга погибла, Кора в больнице с пневмонией, мы с Билли в ссоре, я только что положила конец воображаемому роману, который тянулся двадцать лет. Я неопределенно махнула рукой: мол, так себе. И стала ждать, когда пропадет ком в горле.

— Что ж ты в дом сразу не вошла?

— С такими расценками на парковку? Еще чего!

Франческа принялась запихивать фунтовые монеты в счетчик. Тот затрещал и выплюнул билет. Я улыбнулась впервые за несколько дней.

— Как Каспар?

— Пока ничего. Хотел проведать тебя, убедиться, что ты в порядке.

— Передай, пусть не волнуется. Я держусь. Кстати, я звонила, когда только узнала про Хэлен. Говорила с Ником… — Я тряхнула головой, прогоняя воспоминания. — Как у вас с ним? Ты не…

— Раскололась? — Франческа покачала головой. — Нет, подруга, зато из-за любовных записочек, которые я подбрасываю ему в карманы, он здорово нос задрал.

Я слабо улыбнулась.

— А девочки?

Мы вернулись к машине, чтобы оставить талон на приборной доске.

— Кэти мечтает о брюках с вишенками спереди. Одна должна быть надкушена. На меня до сих пор дуется. — Фран покачала головой. — Если бы я знала, во что ввязалась… Что за жизнь: не понос, так золотуха!

Франческа пыталась подбодрить меня, и на время способ подействовал, но почему-то последнее замечание заставило задуматься. Перспективы не радовали. Мы заспешили к дому.

— Ты слышала про Кору? — спросила я.

— Бедняжка Билли. Я заезжала в больницу, передала кексы. Билли сама позвонила нам и все рассказала.

— Я опять наломала дров.

— Да?

— Мы поссорились. Разве она не говорила?

— Нет. Только сказала, что перенервничала из-за Коры.