Крестная мать
Шрифт:
Однажды днем Донна Белла сидела в библиотеке и рассматривала данные по букмекерским операциям. Дела шли неплохо, и ее сердце наполнялось радостью. Хоть одна из сфер их деятельности приносила солидный доход и процветала. С тех пор как в Нью-Йорке открыли букмекерские конторы для ставок на соревнованиях, проходивших во всех частях света, туда устремлялись тысячи горожан, которые раньше и не помышляли о посещении каких-нибудь собачьих бегов. Многие из них, устав от очередей у "легальных" прилавков, обнаружили, что неподалеку можно сделать те же самые ставки, но без шума и суеты, в любое удобное время
Поначалу ее очень беспокоило возможное вторжение в ее дела городских властей, но когда она поделилась своими страхами с бруклинским боссом, Тони Сканджилли, то он только презрительно хмыкнул.
– Вся эта братия находится у меня под каблуком, – объяснил он, – букмекерские конторы будут стоять там же, где они и стояли, но им никогда нас не обойти, как и городским властям не обойтись без нас. Вот подожди, этот бизнес еще не раскрыл себя полностью.
Все получилось так, как предсказывал Тони, и Донна радовалась его прозорливости не меньше, чем прибылям от игорного бизнеса. К тому же вряд ли власти города начнут открывать публичные дома и лишат ее самых жирных кусков этого пирога. Торговать покровительством они тоже не смогут, с сарказмом подумала Донна, ведь их полицейские слишком завалены собственной работой.
Она уже заканчивала свое занятие, как в комнату влетел Рико.
– Эй, угадай, чья фотография украшает обложку журнала"Лайф-Тайм".
Донна вздрогнула, а на ее щеках появился легкий румянец.
– Певица, Тони Тортони, – продолжил Рико. Эта девка еще работала на отца.
– Шлюха! – выпалила Донна и ее лицо побагровело от злости. – Что сделала эта дешевка, чтобы попасть на обложку журнала! Рекламирует какую-нибудь дрянь или что-нибудь в этом духе? – гнев ее был безграничен. В мире сейчас не было человека, которого бы она ненавидела так же, как Тони Тортони. Когда несколько лет назад ее муж решил запустить свои лапы в шоу-бизнес, то он стащил Тони с табурета у стойки дешевого бара и сделал из нее певицу кабаре. Единственной разницей, которую могла заметить Донна, была возросшая состоятельность ее клиентов и редкое проявление знаков внимания со стороны крестного отца, чего Донна никогда не могла ему простить.
– Да про нее у них здесь целый репортаж, – уточнил Рико.
– Они используют ее в качестве рекламы по пересадке органов, что ли? – выкрикнула Донна. – У нее фальшивые волосы, контактные линзы, искусственные зубы, прооперированный нос, груди и бедра. Это только то, что мне известно, а об остальном можно только догадываться.
– Ну, не стоит так преувеличивать, – попытался прервать ее излияния сын.
Да ты с ума сошел! – зашипела на него она. – У нее и эта штука тоже искусственная, старая-то давным-давно износилась.
– Так рассказать тебе, что о ней пишут? Если, конечно, ты закончила ругаться.
Донна не любила, когда с ней разговаривали в таком тоне, и смерила сына раздраженным взглядом.
– У нее самая вертлявая задница, что ли?
Рико даже не оторвался от заметки в журнале.
– Она стала монахиней, – объявил он.
Донна испугано перекрестилась.
– Как опустилась Божья церковь, – запричитала она, – они принимают в свое лоно всех подряд.
– Послушай, как она это
Донна выхватила журнал из его рук.
– Господь призвал его, и я хочу стать ближе к ним обоим, – прочитала она, гадая о имени ее избранника. Глаза Донны бегали по строчкам в поисках имени. Если, конечно, это чудо хирургического искусства вообще его упоминало...
– Витторио Просциутто, – поморщившись, объявил сын. – У нее было к нему настоящее чувство, но однажды утром его нашли в озере Эри, плавающим среди других отбросов.
– Я очень рада, что у нее было хоть что-то настоящее. Она была отпетой второразрядной шлюхой.
– Ты слишком сгущаешь краски, – возразил Рико.
– Тебе лучше знать, не так ли? – едко заметила Донна. – Ведь мой сын знаток проституток и тонкий ценитель их ремесла.
Лицо Рико стало пунцовым.
– Насколько выгоден этот бизнес, хотела бы я знать, – задумчиво сказала его мать.
– Какой? – попытался уточнить он.
– Издательское дело, – пояснила она. – Эти умники из журнала понятия не имеют о том, что творится в мире. Если у нас будет хороший журнал, то мы сможем контролировать всю сеть распространения периодических изданий. Ну, чем тебе не легальный бизнес.
Теперь наступила очередь Рико презрительно хмыкнуть.
– Мелочное дело. Эти киоски выеденного яйца не стоят. Иногда на этом удается сделать какие-то деньги, но по большей части ничего кроме хлопот это занятие не приносит. Мы даже их не трогаем, все равно поживиться нечем.
– Мне очень приятно, что мой сын такой рассудительный, – похвалила его Донна. – Только тебе всегда следует помнить, что даже часть чего-нибудь это уже что-то, а пустое место, даже взятое целиком, так и останется пустым местом. Твой отец начал свою блестящую карьеру с мелочных поборов с доходов от автоматов по продаже жевательной резинки. А когда ему начал платить дань человек, катавший за десятицентовик ребятишек на пони, он уже считал, что ему очень повезло в жизни.
– Но это было так давно, – возразил Рико. – Ему просто надо было с чего-нибудь начать. А у нас в руках налаженное дело. К тому же в те дни и десять центов что-то значили, а сегодня это мусор.
– Это для тебя, мой дорогой, – замурлыкала Донна, – всего лишь стоимость телефонного звонка к проститутке, а для меня доход, еще один кирпичик в фундамент благосостояния нашей семьи.
– Кроме того, – добавил он, – там было какое-то постановление по поводу всех этих киосков и их контролю со стороны журналов.
– Черт побери это вонючее правительство! Ненавижу их! – взорвалась она, едва удерживаясь от того, чтобы не расплакаться. – Они могут делать все, что им угодно. Кто они в конце концов, полубоги что ли? – Донна встала из-за стола и направилась в спальню. Она терпеть не могла, когда кто-нибудь видел ее слезы, не говоря уже о сыновьях. Донна громко хлопнула дверью и ничком бросилась на кровать. Только здесь ей можно было дать волю своим чувствам, что конечно является неотъемлемым правом каждой нормальной женщины.