Крестоносец из будущего. Командор
Шрифт:
— Война через всю мою жизнь прошла. А скольким воинам я перевязки делала, так и не сосчитать! — она печально улыбнулась. — Сиди спокойно, моя радость — сейчас плечо перетяну и повязь сделаю, чтоб не тревожить его понапрасну.
Ловкими и уверенными движениями девушка разорвала чистую холстину и извлекла из небольшого баула, брошенного несчастным пареньком на площадке, глиняную плошку с какой-то мазью. Причем отнюдь не вонючую, как ожидал Никитин, знакомый с местными лекарями.
Тугая повязка с лекарственным зельем за какую-то минуту сняла
— Я вниз сейчас спущусь, мой командор. — Она подобрала рукою платье, приподняв подол и осторожно ступая по осыпающемуся склону.
— Грумуж с Велемиром явно живые, шевелятся. Боюсь, что поломали себе кости, высота здесь большая. Но надеюсь на лучшее, все же не вниз летели, а по осыпи скатились. Да и кольчуги на них надеты добрые, может, и без ран обошлось…
Андрей прижал к себе вспотевшее тело девушки, уснувшей прямо на нем. Перед глазами стояло видение искаженного любовной мукою лица, а в ушах продолжали звучать ее сладострастные стоны.
Он аккуратно подхватил ее левою рукою, положил рядом с собою. Милица не проснулась, а, причмокнув губами, только прошептала что-то непонятное.
Андрей, прикрыл ее плащом — ночь была холодной, и хотя разгоряченные тела еще не ощущали подступающей стужи, но получить простуду в нынешнее время мало приятного, тем паче пневмонию, которую излечить здесь невозможно — время антибиотиков еще долго не придет. Может быть, веков через десять, никак не раньше.
Они были с ней вдвоем в этой маленькой пещере. Поход для Велемира и Грумужа окончился, так и не начавшись. Юноша получил неслабое сотрясение мозга — рвало как худого котенка.
Грумуж тоже приложился головой, но не так сильно. Шлем уберег и кольчуга — Милица оказалась права. Зато оруженосец ногу сломал, которую девушка в лубок упаковала умелыми руками, пока Андрей две лесины в костыли мастерил. И хоть страшно их было оставлять у осыпи, но пришлось — совершить даже короткий переход орденцы были не в силах.
Зато обратно к подземному ходу они кое-как поднялись, а там оборону держать долго можно — что изнутри, что снаружи. Против арбалетного болта, пущенного в упор, ни один доспех не устоит. Даже из легендарной дамасской, или как ее там, стали. И еще надежда на помощь у крестоносцев имелась, что доберется их командор до спасительных селений и вернется оттуда с воинами и лошадьми…
Андрей приподнялся на локте — где-то хрустнула ветка, и этот звук не мог не насторожить его. Он вылез из-под плаща, подоткнул край под горячее женское тело, насторожился и долго слушал темноту.
— Помстилось, — прошептал он, укладываясь на свое теплое место, но на всякий случай проверил, где арбалет. Тот был под рукой, взведенный, и Андрей окончательно успокоился, обнимая горячую как печка Милицу. Она что-то полусонно пробормотала и обвила его руками и ногами.
Андрей сразу обмяк —
— Как хорошо, — прошептал Никитин и вскинулся. Нет, ему не послышался хруст ветки — торопливые шаги стукали по склону.
Рывком он вырвался из объятий, словно вихрь, и схватил арбалет — какие уж тут штаны надевать. И сразу выстрелил — в небольшой проем, подсвеченный луною, ввалились несколько воинов в блестящих от света ночного светила доспехах.
Арбалет тренькнул тетивой — с хрипом свалился один из напавших. Зато остальные навалились гурьбой и, что интересно, безоружные. Сопели, пытались заломить руки.
— Живьем взять хотите, суки?! А хрен вам!
Он впервые так отчаянно сражался: и за себя, и за свою позднюю любовь. Не за жизнь, а за смерть. Никитин умел драться, этому его учили долгие годы — и сам многих он научил.
Молнией сверкал отточенный бебут в его руках. Страшен бой на ограниченном пространстве, когда в ход идет все — оружие, руки, ноги, зубы…
Численный перевес сослужил врагу плохую службу — гулямы, пыхтя и ругаясь, только больше мешали друг другу, чем помогали. Запах дымящейся крови кружил голову — но Андрей отчетливо понимал, что для него все кончено. Он уже перерезал полдюжины гулямов, но силы на исходе — еще пройдет полминуты, и его завалят.
Главное успеть убить Милицу!
Это его долг, а потом всадить клинок и себе в сердце или полоснуть по горлу — сдаваться врагу он не собирался, насмотрелся в свое время, что «духи» с пленными делают, никому такой участи не пожелаешь.
И только об этом Никитин успел подумать, как неожиданно затылок взорвался от звонкой боли, огненная вспышка ослепила глаза, и он навзничь рухнул, потеряв сознание.
ГЛАВА 12
Холодная вода обожгла лицо, вернув Андрею сознание. Затылок ломило от тупой и ноющей боли, и он попытался приложить ладонь к голове. Ничего не вышло — руки хоть и не были связаны, но совершенно отказывались слушаться.
Плечи прямо коробило, их выламывало, он чувствовал, что обеим ключицам настала полнейшая хана: или сильнейшие ушибы, или сломаны оны к ядрене фене.
Не то что меч, ложку в руках не удержать!
— Вот мы и свиделись, командор!
Незнакомый голос слишком правильно и четко выговаривал немецкие слова, чтобы его обладатель мог быть тевтоном — это Андрей понял сразу, с трудом разлепляя веки.
Перед глазами шла белая муть, как в ненастроенном телевизоре, и ему потребовалась добрая минута, чтобы зрение пришло в порядок. Он поморгал, разглядывая того, кто так был рад встрече.
Молодой араб лет тридцати, никак не больше — черные усики, такая же бородка, выразительный взгляд миндалевидных глаз. Порывистые движения, тонкие, но сильные руки — все выдавало в нем очень опытного воина.